– Ах, перестаньте, Кирилл Александрович, – перебил его собеседник. – Ваше пальто прекрасно выглядит и стоило немало. Лет десять назад. Причем тут мои деньги? На что они вам? Не смешите меня!
Кир не успел ответить, как прямо на них из дверей кафе вывалился огромный, толстый и совершенно пьяный человек в раскрытой на груди шубе и сбившейся на затылок каракулевой шапке. Видимо покидал он кафе не по своей воле, поскольку вслед ему устремился портфель и стопка бумаг, веером разлетевшихся на ветру. Однако осоловевший гражданин не растерялся. Портфель подобрал, подмигнул Вольдемару, вывалился на проезжую часть, в миг, как по волшебству, поймал авто и был таков. Кир потряс головой, словно отгоняя случайное видение.
– Дорогой Вольдемар, – он вернулся к прерванной беседе, – у вас неверное представление о жизни художника. Маргинал – это состояние духа, а не желудка. Вы правы, мне немного надо, но то, что надо, требует средств. Да, я езжу на метро, по многу лет ношу одну и ту же одежду и равнодушен к дорогим ресторанам и современному образу жизни, но я терпеть не могу дешевые бумажные сосиски из гастронома и в глубине души мечтаю построить стену между собой и всем остальным миром. А это, знаете ли, требует средств.
Некоторое время они шли молча, не глядя друг на друга. Миновали церквушку, одну из самых старых и маленьких в Москве. Ее называли церковью женихов и невест. В прошлые времена в эти стены набивались молодые прихожане и прихожанки, стремясь не столько очистить душу праведной молитвой и покаянием, сколько присмотреть себе хорошую партию.
– Знаете, в Средние века на Востоке художник считался бездарем, если он не слеп к старости, – опять заговорил Кир. – Тогда тоже делали копии, но мастера копировали мир, в котором жили и который создал Аллах. Кропотливо, тщательно выписывали все детали, все подробности, и чем скорее они лишались зрения, тем более самоотверженной считалась их работа во имя Всевышнего. Некоторые сами втыкали иголки в глаза, чтобы подтвердить свой высокий статус и окружить себя почетом и уважением. Сейчас всё иначе. Стремление приобрести уважение превратилось в гонку за славой и наживой, и последний прохвост понял, что пару раз удачно плюнув на холст, можно стать заслуженным мастером. И если бы не вы с вашими банкирами и бандитами, возможно, такой, как я, давно переехал бы или в ночлежку, или в психушку. А так, на ваши шиши я еще наследство оставлю. Или хотя бы оплачу свои богатые похороны.
