«За ней будет всю ночь следить констебль», – сказала я.
«Молодой Нейл Грэхем? Этого вполне… достаточно?»
Я поколебалась и ответила: «Я буду тоже с ней. – И добавила, запинаясь: – Она в моей комнате». Снова я почувствовала отчужденность. Будто я была не на ковре у камина, а на необитаемом острове, хоть вся моя вина и заключалась в моей невиновности.
«Разве вам не страшно?» Это снова заговорила Альма. Интересно, на самом деле была злоба в ее голосе, или у меня разыгралось воображение?
«Нет. – Я взяла стакан и быстро оглядела присутствующих. – Где мистер Драри?»
«В гараже, – ответил Губерт Гей. – Потерял книгу и думает, что оставил ее в машине».
«А что, – спросила Альма, и на этот раз насчет злобы в голосе нельзя было ошибиться, – инспектор просил докладывать о наших передвижениях?»
Я почувствовала, что отчаянно покраснела, но взяла себя в руки и ответила очень спокойно: «Меня полиция, как вы намекаете, не уполномочила шпионить. Мне посчастливилось не быть подозреваемой просто потому, что меня здесь не было во время первого убийства. Мое преимущество в том, что есть только один убийца, а не два. Поэтому я не виновата. Именно поэтому инспектор может оставить меня с Робертой, пока не приедет сестра».
«Чудовищно предполагать…» – начал Родерик, обращаясь к миссис Корриган.
Я перебила его: «Все в порядке, Родерик. И предположение, в конце концов, не так уж и чудовищно. Я действительно сотрудничаю с полицией… Надеюсь, как и все присутствующие. И, если понадобится сообщить инспектору о чьих-то передвижениях в любое время, я сделаю все возможное, чтобы доложить о них».
«Ну! – воскликнула Альма. – Должна сказать…» Муж положил ей руку на плечо, и она замолчала.
Я холодно заявила: «Каждому ясно, что это схватка не полиции с группой подозреваемых, а убийцы с каждым из нас в отдельности».
«Молодец!» – неожиданно сказал Гей.
Полковник Каудрей-Симпсон откашлялся. Его лицо вдруг стало обособленным, суровым и умным, все эти качества прежде скрывали доброта и мягкость. Выражение одновременно угрожающее и сочувствующее, лицо скорее судьи, чем солдата. Интересно, может, он правда работал судьей? «Это вы еще мягко сказали, дорогая юная леди. Каждый случай убийства – это дело убийцы против каждого цивилизованного человека. Любой убийца автоматически становится изгоем. Я бы пошел дальше. Я бы заявил, что как только сама идея чрезвычайного физического насилия начинает рассматриваться индивидом как приемлемое разрешение любой проблемы, он немедленно подвергается опасности потерять право именоваться цивилизованным человеком».
