Она подумала об этом снова. Она почувствовала, что страх растет, она почувствовала, что ее живот стал раскаленной глыбой, она почувствовала, что ее локти начали потеть. Но это было… как-то отдельно от нее. Она наблюдала за своим испугом, и это означало, что какая-то ее часть не испугалась.
К несчастью, это были не ноги. Она должна быть очень осторожной.
И все пошло не так, как надо. Внезапно страх захватил ее. Она была в странном мире с чудовищами, в сопровождении сотен синих воров. И… Черные псы. Безголовые всадники. Монстры в реке. Овцы, мчащиеся через поля. Голоса под кроватью…
Ужас охватил ее. Но она бежала ему навстречу, подняв сковородку, потому что она была Тиффани. Она должна пройти через лес, найти Королеву, забрать брата и уйти из этого места!
Позади нее кто-то закричал…
Она проснулась.
Не было никакого снега, но была белизна простыни и белый потолок. Она смотрела на него некоторое время, а потом наклонилась и посмотрела под кроватью.
Там не было ничего, кроме ночного горшка. Тогда она бросилась открывать дверь в кукольный домик — там никого не было, кроме двух солдатиков, мишки и безголовой куклы.
Стены были крепкие. Пол скрипел, как обычно. Ее шлепанцы были такими, как всегда, — старые, удобные, с розовой опушкой.
Она встала посреди комнаты и спокойно сказала:
— Здесь кто-нибудь есть?
Вдалеке блеяли овцы, но они, скорей всего, ее не услышали.
Дверь заскрипела — вошел Крысошлеп. Он потерся об ее ноги, замурлыкал, как отдаленная гроза, запрыгнул на кровать и свернулся клубком.
Тиффани задумчиво оделась, ожидая увидеть в комнате что-нибудь странное.
Когда она спустилась вниз, завтрак был уже готов. Ее мать возилась у раковины.
Тиффани пробежала через кухню в маслодельню. Она опустилась на четвереньки и посмотрела под раковиной и за буфетом.
— Можете выходить, правда, — сказала она.
Никто не вышел. Она была одна в комнате. Она часто бывала одна в этой комнате и радовалась этому. Это была почти ее частная территория. Но теперь здесь было слишком пусто, слишком чисто…
Когда Тиффани пришла назад в кухню, ее мать все еще была у раковины, моя посуду, а тарелка дымящейся овсянки стояла на столе рядом с ее местом.
— Я сегодня сделаю еще немного масла, — сказала Тиффани, аккуратно садясь за стол. — Хорошо бы истратить на него все это молоко.
Мать кивнула и поставила тарелку в сушку рядом с раковиной.
— Я ведь не сделала чего-то неправильного, не так ли? — спросила Тиффани.
Мать покачала головой.
