Гауптман прошел в свой кабинет и подождал возле окна, пока к подъезду не подкатил черный гестаповский лимузин. Распахнулась задняя дверь, оттуда выбрались двое верзил в черной коже, они волокли под мышки летчика. Сам он идти, очевидно, не мог: то ли его совсем замордовали, то ли ноги перебили. Гауптман укоризненно покачал головой, достал из письменного стола специальные перчатки и пошел из кабинета.
5
Ночь прошла беспокойно. Где-то в районе северного форта дважды начиналась канонада, весь гарнизон был поднят по тревоге: говорили, что русские предпринимали попытки высадить десант с нескольких эсминцев и вспомогательных легких кораблей. Но тяжелые батареи форта и броненосца «Лютцов», который пришел накануне из Данцига, не позволили произвести высадку. Тревогу отменили только утром. Впрочем, в это время Краммлих уже досыпал последние сны.
Его разбудил телефонный звонок: Дитц интересовался, вспомнил ли он, где видел разведчицу.
— Да разве я утверждаю, что видел именно ее? — разозлился Краммлих. — Просто ее лицо кого-то мне напоминает.
Уловив раздражение в его голосе, Дитц сухо спросил, когда господин обер-лейтенант думает начинать утренний допрос. А поскольку утро уже кончалось, как понял, взглянув на часы, Томас Краммлих, то пришлось спешно одеваться, бриться, а завтракать и вовсе чем бог послал. Все же окончательно испортить ему настроение не успели, и это было уже благо. Ковыляя в кабинет Дитца, он даже насвистывал какую-то оперетку Оффенбаха и имел вид весьма легкомысленный. Он знал, с чего начнет допрос — придумал ночью, во время первой канонады, — а дальше можно было положиться на опыт и интуицию.
Когда ввели русскую разведчицу, он жестом отослал обоих конвоиров, жестом предложил ей сесть. Она села на стул, а он, продолжая насвистывать оперетку, листал дело какого-то подпольщика, расстрелянного больше двух недель назад, — первое, что попало ему под руку на этом столе. «Как оно здесь очутилось, эдакая древность? — думал Краммлих, давая разведчице время еще раз — в новой обстановке — осмыслить ситуацию. — Она должна уверовать в свои силы и в свои нервы настолько, что окажется беззащитной перед моим внезапным ударом. Ну, пожалуй, пора...»
— А у меня для вас есть маленькая новость, — сказал он, улыбаясь как можно приветливей. — Не исключено, что вам придется проделать небольшое путешествие. В Берлин. Видите ли, в отличие от нас с гауптманом они заподозрили в вас какую-то крупную птицу. И если и за сегодняшний день мы с вами ни до чего не договоримся, то с первым же ночным самолетом вас приказано переправить отсюда.
