Шон не обратил внимания на вызов Дэни, всецело сосредоточившись на компьютере и содержащейся в нем бесценной информации о «Гармонии». Он понимал, что время идет, но винчестер продолжал работать, заглатывая огромные куски данных, выделенных Шоном для копирования.
Пока винчестер и компьютер делились сведениями, он подошел к громадному старомодному сейфу, который возвышался в углу комнаты, словно чугунная печка. По словам Бостона, сейф явно был изготовлен в прошлом веке. Его надежность гарантировал скорее чудовищный вес, нежели изощренная конструкция замков.
Впрочем, кто отважится обокрасть королеву воров, когда ее охраняет князь тьмы?
Шон попытался вскрыть сейф, гулко щелкая засовами и замками. Наконец дверца распахнулась.
Сигнала тревоги так и не последовало.
Вытащив крошечный фонарик, Шон направил его луч внутрь сейфа. Коробки с золотыми монетами, пакеты с чем-то вроде неограненных алмазов, пачки валюты разных стран заполняли длинные вертикальные ряды ниш.
Краденые деньги? Или приготовленные для какой-то цели?
Нетерпеливо оглядев это маленькое состояние, он принялся за внутреннюю дверцу сейфа. За ней располагалось одно-единственное отделение — достаточно просторное, чтобы вместить стеклянную капсулу с шелком.
Быстрым движением руки он повернул рукоятку дверцы.
Пейджер вновь завибрировал.
Не обращая на него внимания, Шон потянулся за куклой высотой в три фута, с фарфоровой головой, лежащей в отделении. Кукла была наряжена в платье для крещения из старинного кружева. Ее настоящие волосы имели тот же рыжеватый оттенок, что и у Кати. В мягком, стройном тельце вряд ли поместилась бы стеклянная капсула.
Глаза куклы были старательно выцарапаны. Темное пятно расплылось на платье на уровне промежности, словно ее изнасиловали и кровь засохла давным-давно.
На дне отделения лежали фотографии, изображающие одну и ту же девочку в разном возрасте. Младенец, малышка в кружевном платьице, едва научившаяся ходить, долговязая, симпатичная девочка-подросток с пустыми глазами и холодной улыбкой Кати.
Пейджер вибрировал непрерывно, дрожь отдавалась в ногу Шона, но он фиксировал ее лишь частицей сознания. Тонкий луч фонарика переходил с одного снимка на другой.
На каждой фотографии девочку обнимал пожилой мужчина. Ее глаза везде были выколоты, а глаза мужчины остались нетронутыми в отличие от промежности. Ее изуродовали, как гениталии Касатонова.
Шон очень осторожно положил куклу обратно в отделение и закрыл дверцу. При этом ему вспомнилось учение Нгон Ток Гьена, который утверждал, что где бы ни слышалось дыхание человека, там будет и Будда, воплощенное сочувствие.
