Вейн обнял ее за талию, и они присоединились к танцующим. Он не любил танцевать, хотя и прошел соответствующую подготовку. Актер должен уметь все, что требуется по роли, а в его ранних фильмах неизменно были сцены, где он танцевал с героиней. Однажды он даже заставил себя брать уроки балета, потому что почувствовал, что ему не хватает изящества движений. Все же танцы не доставляли ему удовольствия, и он так и не смог развить у себя музыкальный слух. Этот его недостаток был настолько общеизвестным, что Гай Дарлинг утверждал, будто единственная мелодия, которую способен узнать Робби Вейн, это «Боже, храни короля», и то только потому, что ее всегда исполняли, когда опускался занавес. Фелисия же, напротив, любила танцевать. Для нее было настоящим счастьем кружиться в танце в центре зала, чувствуя, что все взгляды прикованы к ней.
Сейчас она точно была в центре внимания, да это и неудивительно, учитывая те слухи об их отношениях с Вейном, которые распространились после несчастного случая в Сан-Франциско. Робби крепко держал ее, прижимаясь щекой к ее щеке, и направлял к центру площадки, который был лучше освещен.
– Давай покажем им кое-что, согласна? – спросил он.
– К черту их всех. Лучше покажи мне кое-что, дорогой.
Он заметил, что речь Фелисии стала чуть-чуть замедленной – опасный признак.
Он изобразил на лице веселую улыбку, а для себя решил, что чем скорее он уведет ее из зала и заставит выпить кофе, тем лучше. Он чувствовал тяжесть ее тела, как будто нес ее на руках; движения ее ног стали медленнее, так что ему приходилось быть осторожным, чтобы не наступить ей на туфли.
– Ты помнишь, дорогая, как мы ходили танцевать в «Кафе-де-Пари» после спектакля? – спросил он. – Хатч обычно играл для нас «Соловей поет на Беркли-сквер» – он еще говорил, что это «наша песня».
Глаза Фелисии были закрыты.
– Ну что ты, Робби, наша песня была «Весна в Майфер». Я думала, что хотя бы это ты можешь запомнить!
Он почувствовал холодок в груди. Память Фелисии на такие вещи, в пьяном ли, в трезвом состоянии, была безупречной. Дни рождения, любимые мелодии, сентиментальные мелочи он всегда запоминал с трудом. Фелисия же точно помнила, где они сидели, что ели, во что каждый из них был одет, когда они впервые обедали вместе (тогда они оба уже понимали, что на карту поставлено гораздо большее, чем вопрос, будет ли она играть Офелию в его «Гамлете» в Стратфорде), тогда как у него в памяти от этого дня осталось лишь воспоминание о том, что Фелисия напропалую флиртовала с ним.
