Он сел в первый же троллейбус, шедший совсем не в ту сторону, куда ему нужно было ехать, забился в угол, закрыл глаза.
Почему она лжет? Что она может сделать ему на самом деле? Мало ли кого видела соседка, если видела вообще? Но Ресовцев звонил в час своей гибели и обвинял Терехова. Рукопись его романа действительно оказалась у Терехова при странных обстоятельствах. Кто требовал выкуп? Кто еще, черт возьми, был причастен к похищению?
Господи, думал Терехов, зачем только я поддался искушению? Объяснил бы Варваре, что рукопись пропала, не убили бы меня! Заставили бы вернуть часть аванса — что еще? Почему я так уверенно говорил этой женщине, что у меня не было иного выхода? Был выход, всегда есть выход, а за неправильные поступки нужно платить, вот я сейчас и плачу.
— Конечная, — объявил водитель. — Просьба освободить салон.
Обращался он лично к Терехову — кроме него, в троллейбусе никого не было.
В район новостроек Юго-Запада Терехов никогда не ездил, он даже не знал, есть ли поблизости метро, вокруг стояли шестнадцатиэтажки, такие же, как на противоположном конце Москвы. А может, троллейбус сделал круг и вернулся туда, откуда выехал?
Терехов заметил отъезжавшее от одного из домов такси и замахал руками. Водитель притормозил, равнодушно подождал, пока Терехов пробирался к машине через завалы стройматериалов.
Почему-то он назвал не домашний адрес, а адрес Маргариты, ему нужно было хотя бы сегодня чье-нибудь живое участие, а Маргарите достаточно того, что он вернулся, она примет, отогреет, накормит — дальше видно будет.
Он позвонил в знакомую дверь, прислушался — обычно Маргарита в кухне или гостиной начинала искать тапочки, она вечно их где-нибудь оставляла, а пол в прихожей был холодным… Терехов услышал странные звуки, будто что-то упало, и разговор какой-то — далеко, не в гостиной, скорее в спальне, хотя с кем Маргарита могла говорить в спальне? У нее и телефон на журнальном столике, есть еще ответвление в кухню, но звук доносился не оттуда. В прихожей послышались наконец быстрые шаги, дверь приоткрылась на цепочку, Маргарита выглянула в наспех наброшенном халате, разгоряченная, с пылающими щеками, Терехов много раз видел ее такой, но было это всегда после… Господи! Тут до него, наконец, дошло, и слова Маргариты он услышал будто через плотный занавес:
— Это ты?.. Извини, я не… Ты не мог бы в другой раз? И вообще, мы вроде…
— Да, конечно, — пробормотал Терехов и побрел к лестнице.
