Отыскав постоялый двор с лирическим названием «Свинья и сковородка», члены подпольного общества «Странная компания» первым делом умылись, после чего расположились в зале для благородных, блаженно вытянув ноги, а слуги уже проворно таскали на стол блюда, тарелки, кувшины и бутылки. Между делом Сварог успел преподнести хозяину историю с проигранными конями, принятую тем безоговорочно, но со специфическим выражением лица, гласившим, что слыхивал хозяин и не такое, и каждый сходит с ума по-своему, а благородные лауры — тем более, с присущей им фантазией. И пообещал послать мальчишку за лошадиным барышником.
Дела понемногу налаживались. Долгое время все старательно жевали, глотали и отхлебывали. Потом стали понемногу отваливаться от стола, только Бони неутомимо похрустывал косточками аппетитно зажаренных в сметане зайцев, урча, что следует отъесться за все прошлые скитания, и здешняя жратва, как ни крути, получше украденных гусей, зажаренных в лесу на костре и слопанных без крупинки соли.
Сварог лениво смотрел в окно. Ощущение набитого брюха наводило на идею вздремнуть минут эдак шестьсот. За окном была крохотная площадь, украшенная крохотной ратушей и тремя громадными свиньями, блаженно развалившимися как раз посередине. Он машинально извлек из воздуха сигарету, прикурил от указательного пальца, дернулся было, но вспомнил, что кругом свои, и глубоко затянулся. Бони уставился на него, перестав даже от изумления чавкать, потряс головой, вновь захрустел косточками и зачавкал — но уже гораздо более философски.
— Вино, признаться, не из лучших, — грустно сказал Леверлин. — С тоской вспоминаю погреба Коргала… — И обвел зал безрадостным взором, не задерживаясь ни на некогда белоснежных, а теперь изрядно пожелтевших скатертях, ни на кое-где траченных молью занавесках с ручной вышивкой.
— Это где? — поинтересовалась Мара.
— На Сильване. Там мы с графом Гэйром одержали…
— Одну из самых блистательных своих побед, — проворчал Сварог. — Граф, вы были неподражаемы…
— Потом расскажете? — чуть ли не одновременно потребовали Мара с Делией.
Сварог чуть смутился, фыркнул, отвел глаза — и передернулся от пронзительного свинячьего визга. Глянул в окно.
Свиньи уже улепетывали в разные стороны с удивительным для таких туш проворством, а виновник переполоха, конный габелар, уже слетел с седла, прогрохотал сапогами по невысокому каменному крыльцу и, растворив парадную дверь молодецким пинком, скрылся в ратуше. Конь, оставшись в одиночестве и непривязанным, постоял немного, подумал и лениво побрел прочь.
