По живописной небольшой долинке с радостным журчанием тек ручеек, окруженный рогозом и густой зеленой травой. Над водой порхали радужные стрекозы, а лягушка с громким плюханьем спрыгнула с берега в сине-зеленую заводь.
— Что ты ищешь? — спросило дерево.
Я шикнул на него и вскинул руку, призывая к молчанию. Кажется, что-то изменилось…
Тут я краем глаза заметил осторожное движение. Из-за рощицы за ручьем изящным шагом выступил белый единорог, опустил голову и принялся пить из заводи, в которую прыгнула лягушка. На шее у единорога что-то висело… что-то, напоминающее огромный рубин на цепочке.
Я ахнул. Это был Судный Камень, который отец показывал мне в Джунипере… тот самый, который он использовал, чтобы создать новый Узор. Должно быть, это тот самый единорог, который помогал нам с отцом.
Когда он, а вернее, она подняла голову и увидела, что я смотрю на нее, то ударила копытом и вскинула голову. Я шагнул к ней. Тогда она развернулась и скользнула за деревья. И там задержалась, взглянув на меня через плечо.
«Следуй за мной, — словно бы говорил единорог. — Следуй за мной к своей судьбе».
— Эй, я все понял! — крикнул я. — Я иду!
И я двинулся следом за единорогом.
— Не бросай меня! — воскликнуло дерево.
— Что? — Я в удивлении оглянулся назад. — Я думал, тебе не терпится избавиться от меня.
— Пожалуйста…
Я заколебался. Король Эльнар, может, и умер, а вот мое чувство долга перед ним осталось. Я неохотно повернулся к дереву. Единорог как-нибудь подождет минутку.
— Чего тебе от меня нужно? — спросил я.
— Я… кажется, я знаю тебя.
— Еще бы тебе не знать — после всего того, в чем ты меня обвинил. — Тут я умолк. У меня возникло чудовищное подозрение. А вдруг он и вправду меня не знает? На всякий случай я уточнил: — Как меня зовут?
— Кажется… Ар… Орл… Эрлок?
— Ты называл меня Обере, — мягко произнес я. — Но мое настоящее имя — Оберон.
— Обере… Оберон… да. Да, это звучит правильно. Я знаю тебя, Обере. Оберон.
— Что произошло в Кингстауне? Ты помнишь?
— Я… я не могу вспомнить. Ты сказал, что я — дерево. Но я, кажется, привык быть человеком. Я был им?
— Да, прежде, — сказал я. Адские твари неплохо поработали, раз он не в состоянии вспомнить даже таких простых вещей. Все, что он сказал и сделал после своей смерти, — все, должно быть, было порождено их отвратительной магией, Лишь теперь он начал приходить в себя.
— Ты помнишь что-нибудь обо мне? — спросил я. — Как мы воевали с адскими тварями в Илериуме? Помнишь хоть что-нибудь из своей прежней жизни?
