Корнуэлл объяснял:
— … а потому мне придется немедленно вернуться на тот берег.
Все, что Корнуэлл говорил раньше, он прослушал.
— И пожалуй, вам лучше будет поехать со мной. Раз приемник работает.
Он понял не сразу, все еще какой-то частью сознания сосредоточенно и спокойно следя за тупыми бурыми ушами, чуть наклоненными вперед. Теперь хотя бы ясно, что должно произойти — во всяком случае с ним.
Но пока еще было не время думать об этом: сначала им предстояло добраться до Дуная. Легче всего было бы добраться туда напрямик, через леса Плавы Горы. Но Марко решил иначе.
— Мы поедем по равнине. На Грегоровац и через митровицкое шоссе.
Огромный крюк, как будто совсем ненужный, и прямо на глазах у врага.
Марко отмел их возражения, высмеял их. Зачем они, собственно, прячутся в горных лесах? Спасают свои драгоценные шкуры? Сейчас, когда готовится наступление? Когда трусы разбежались?
— И чего это он так расходился? — проворчал Бора, поворачивая коня.
— Дурак проклятый, — согласился Том. Однако он рассердился еще больше, когда Корнуэлл добавил язвительно:
— Вовсе нет. Это же искусство ведения партизанской войны, как вы не понимаете?
Они повернули прямо на юг и скоро были уже на равнине у подножья Плавы Горы. Лес остался позади, и они ехали теперь по широким полям, еще хранившим слабые следы борозд, оставленных плугом мирного времени и затертых бездельем войны. Вокруг в холодном предвечернем полусвете простиралась серая равнина. Они ехали молча, втягивая ноздрями сырой воздух.
Они проезжали через деревни, куда через день-два вновь нахлынут враги. Там властвовал страх. В бесформенных развалинах еще держался запах гари. Прошло ровно пять месяцев с тех пор, как враг в последний раз был здесь, но запах гари способен сохраняться долго. Он способен сохраняться до следующего раза.
Когда их окутала ночная мгла, Марко сказал вызывающе:
— Ну, спать мы, во всяком случае, будем в постелях.
Они ничего не ответили, но про себя обрадовались.
В смоляном мраке они въехали еще в одну деревню. Марко остановился, и они тоже остановились, прислушиваясь. Марко разговаривал с крестьянином.
— Не хочет нас впускать, — сказал Корнуэлл.
— Ну, я его не виню, — пробормотал Том. Но он винил крестьянина. Винил ожесточенно. Завтра… ладно, завтра это начнется. Но ведь пока не началось! И до тех пор ему отчаянно хотелось хоть несколько часов проспать в постели.
Они прислушивались, не сходя с лошадей.
— Вы что, с гор?
