Отличник скорбно сел на кровать. Он молчал. Он уже устал от Ванькиного надрывного пьянства и похмельных страданий.
Ухватившись за спинку кровати, Ванька тяжело поднялся и побрел к столу, заваленному грязной посудой, пнув по дороге стул.
— Гадюшник долбаный… — проворчал он и по пути ткнул кулаком в спину спящему человеку. — Петров, дай сигарету…
— Пошел в жопу… Сам все мои вчера высадил.
Ванька свалился на стул, взял со стола за бока чайник, вставил его носик себе в бороду и долго пил.
— Ф-фу… — отдуваясь, сказал он. — Петров, ну дай сигарету…
— Хрен ты от меня еще чего дождешься, — ответил Петров с верхней койки.
— Трондец, довыкаблучивался, — подвел итог своему поведению Ванька и забормотал: — Если Магомету не дали сигарету, то Магомет ученый, идет за чибоном… — Ванька склонился над столом, выискивая среди грязной посуды окурки, и, найдя, нравоучительно сообщил: — Будет чибон — будет и песня.
— Симаков, — вдруг сверху подал голос Петров. — Ты помнишь, что ты мне бритву должен?
— Ясный пень, — отозвался Ванька.
— Неси.
— Вечером принесу.
— Мне сейчас надо.
— Возьми у Борьки.
— У нас одна электробритва на всю комнату.
— Ну, станком поскоблись. Башку не отрежешь.
— У меня от него раздражение.
— А у меня от тебя раздражение. — Ванька скручивал «козью ножку».
— Сука ты, Симаков. Чтоб я еще раз с тобой пил? Ни хера!
Ванька тем временем зажег самокрутку, вдохнул, блаженно зажмурился, посидел неподвижно, словно медитировал, и прошептал:
— Во продуло, аж мостик накренился…
— Зачем Петрову твоя бритва? — негромко спросил Отличник.
— А я вчера евонную пропил. Денег не было, взял ее и толкнул какому-то хмырю на остановке. А деньги вместе пробухали.
— Это у тебя свежий закидон, — недовольно заметил Отличник.
— А у меня такая же бритва, как у него. Я ему свою отдам. Хреновая машинка, пусть берет, говна не жалко.
— А сам чем бриться будешь?
— Чего мне брить? Яйца, что ли? Я и так красивый.
— Симаков, мне бритва нужна… — нудел сверху Петров.
Ванькины сумки со всеми вещами стояли в комнате Серафимы.
— Принеси ему, чего он ноет, — посоветовал Отличник.
— Подождет, не обосрется. Что мне перед ним, на цырлах бегать?
— Козел ты, Симаков, — в сердцах сказала верхняя койка.
— Не ссы против ветра, Петруха, — с тенью угрозы сказал Ванька и пожаловался: — От курева башка только сильнее затрещала…
Он бросил «козью ножку» в грязную тарелку, встал, держась за голову, подошел к тумбочке и достал из нее пузырек одеколона.
