Для таких абсолютных «носителей знаний» нужно было придумать какой-нибудь «противовес». Таковым стала насмешка, с которой иностранцы описаны у Бажова. Хотя в реальности они вряд ли заслужили ухмылки в свой адрес. И нет ничего унизительного в учёбе у иностранцев. Бажов всё это, конечно, понимал, но у него были веские причины, чтобы изображать иностранцев сатирически.
Смысл труда и смысл знания для рабочих и для крестьян были разными. И эти два класса ментально противостояли друг другу, хотя социально оказывались близнецами: все крепостные. Но почему-то наличие общего врага — угнетателей-заводчиков — не объединило рабочих и крестьян, как обычно общий враг объединяет Россию. Поэтому пугачёвщина на Урале приобрела черты гражданской войны. Экономически рабочие и крестьяне различались не настолько, чтобы одни пошли убивать других. Но ментально это были уже два разных народа.
Горнозаводский культ знаний проявился в первую очередь в феномене мастеров-самоучек. Многие из них превратились в легенду. «Хрестоматийной» — значит, архетипической — стала история тагильских мастеров Мирона и Ефима Черепановых, которые в 1834 году покатили по «колёсопроводам» с Выйского рудника на Тагильский завод первый русский паровоз. Но были не только мастера-механики. Были самородки-химики вроде Андрея Худоярова, который изобрёл немутнеющий «хрустальный лак» и унёс его тайну в могилу. Были самородки-инженеры — строители кораблей, зданий, доменных печей и плотин. Скажем, крестьянин Климентий Ушков построил «канаву» — канал, который подал в Тагильский пруд воду Чёрного озера и тем спас завод от «обсыхания». Были самородки-металлурги. Сплавщики. Наконец, рудознатцы — самоучки-геологи, открывшие все подземные богатства, на которых выросли могучие горные заводы.
Культ знания лёг в основу образа Мастера. В сказе Бажова земное, реальное знание Данила получил от старого камнереза Прокопьича. Но Даниле как Мастеру этого оказалось мало. И Данила ушёл за Каменным Цветком к Хозяйке Медной горы — ушёл не за сокровищем, а за вечным, абсолютным и сакральным знанием.
Культ труда и культ знания, слагаясь, дают фигуру Мастера. Но творчеству Мастера требуется формат. Говоря проще — идеал. Что было для Мастера идеалом? «Красота», которая «спасёт мир»? Это слишком поэтично для творца индустриального мира. Слишком обобщённо и неконкретно.
За идеалом Данила ушёл в Медную гору. Но он не вынес Каменный Цветок на божий свет. Хозяйка понимала, что этот идеал не нужен «уральской матрице». Экзистенциальным двойником Данилы можно считать мастера Ивана Ползунова. В 1764 году, за двадцать лет до Уатта, на Екатеринбургском заводе он построил первую в мире паровую машину. Но она оказалась никому не нужна. Впервые паровая машина заработала на Урале только в 1793 году. Англичанин Джон Хилл собрал и запустил её в руднике Гумёшки, в Медной горе, — там, где Данила видел Каменный Цветок. История высказалась весьма назидательно.
