В 1800 году государство учредило единоверческую церковь — компромиссный вариант между никонианством и раскольничеством. Единоверие начало «отсасывать» человеческие ресурсы. Правда, вряд ли оно одолело бы раскол. Но государственные мужи сделали ставку не на веру, а на природу человека. Раскольникам запретили заниматься торговлей, руководить производствами, добывать золото. Раскол держался на кошелях купцов и промышленников, «столпов веры». Но без выгоды «столпы» стоять не хотели.
Морщась от неловкости, раскольничьи лидеры потянулись в единоверческие храмы. И раскол рухнул. Его подрубила мамона, а не репрессии. В 1905 году раскольников уравняли в правах с никонианцами, потому что беззубый раскол уже не представлял угрозы государственной целостности. Противостояние завершилось.
Но в «уральскую матрицу», в образ Мастера непокорные кержаки внесли свой бесценный вклад: культ труда.
Однако образ Мастера культом труда не исчерпывается. Образ Мастера созидается ещё и другим уральским культом — культом знания.
Пытливость — безусловно, свойство русской души. Но пытливость бессистемна, а знание — системно. Культ знания не мог родиться на крестьянских равнинах. В крестьянской среде «знание» подразумевало «знание традиции». Следовательно, культ знания существовал в виде культа традиции. «Как прадеды делали, так и мы будем». Гигантский опыт русского земледелия означал, что всё принципиальное, чего можно было открыть без науки, было уже открыто, опробовано, принято или отвергнуто. И сложился оправданный механизм сельского производства — то есть, традиция. Культ традиции, перенесённый в область религии, и послужил причиной церковного раскола.
А вот в промышленности без знания — никуда. Причём, не просто знания, а знания в постоянном его развитии и умножении. Если бы это было не так, вместо сотен заводов мы и сейчас имели бы миллионы сыродутных горнов, как в Китае времён Мао. Промышленностью управляет технический прогресс, поэтому форма жизни промышленности — постоянное развитие, а знание — необходимый фактор существования. Но это в теории.
Практика же показывала, что знания — тот капитал, который конвертируется в жизненные блага. Рабочий живёт лучше крестьянина. Мастер живёт лучше рабочего. Инженер живёт лучше мастера. Какой ещё аргумент требуется для доказательства необходимости знания? Идеалом «знающего» работника выступали иностранные специалисты. В простодушном, вульгарном восприятии они были до того «знающими», что даже русского языка уже не понимали.
