Говорили мне егеря, будто бы в ту ночь, когда пришел долгожданный дождь — черный, свирепый, по-осеннему ледяной. — жители охотничьей базы выбежали из домов и при свете срывающихся молний увидели посреди просторной поляны, в потоках сплошного ливня, неподвижную человеческую фигуру. Узнав начальника, пытались зазвать в дом — в пятьдесят лет ледяной душ не шуточки, — однако он мок до конца, словно собственной кожей хотел испытать силу дождя, первого за три месяца, самолично проверить, имеет ли право в эту ночь спокойно уснуть…
Главный враг лесов — пожар — меньше всего страшен там, где у зеленого друга людей кроме хозяина-лесника есть хозяин-охотник. Когда в лесу берегут древесину — это одна бережливость. Когда вместе с нею берегут красоту и целительный воздух — это уже другая бережливость. Надо помнить, что лес — еще и дом для зверей и птиц, без которых природа теряет живую душу.
…Инструктировал нас Михаил Борисович обстоятельно, четко отделяя одно слово от другого, словно впечатывал их в нашу память. Для примера скупо рассказал пару историй — из тех, что называют скверными. Не пугал — остерегал от легкомыслия и безалаберщины. Хмурился и умолкал, давая нашему воображению поиграть минуту, чтобы крепче запомнилось. Улыбнулся при последних словах:
— Кто в себе не уверен, прошу не стесняться. Лучше сейчас проявить решительность, чем потом — растерянность. Не на зайца идем и не в одиночку. Я уж новичков поближе к себе поставлю, если коллектив не возражает.
Коллективная охота ответственна, и нелегка она жесткой дисциплиной. Если ты не готов безмолвно повиноваться каждому слову и знаку старшего команды, не охая и не вздыхая идти за ним длинные версты через снега и буреломы, в тридцатиградусный мороз с ветром неподвижно стоять на номере час и другой, если не веришь в твердость собственной руки и зоркость глаза, если способен забыть, что держишь смертоносное оружие, а справа и слева — твои товарищи, и любой неясный предмет повсюду, доколе хватает глаз, может оказаться человеком, если по самонадеянности или небрежности можешь сойти с номера до конца облавы или, сходя по команде, не разрядить оружия, — лучше остаться у самовара в теплом домике базы.
Охотники любят пошутить, но лишь после того, когда ружья разряжены и упакованы в чехлы.
А в наших ружьях — пулевые патроны…
Явственней звучат голоса загонщиков, и тревожный вскрик сойки в глубине елового распадка будит в душе тревогу и надежду. «Быть может, сегодня мой номер — счастливый?..» Позволяю глазам обратиться в сторону соседа, но и такого движения достаточно, чтобы сидящая в полуметре синица вспорхнула с ветки, тревожно тенькая.
