— В прошлом году, моя дорогая Элен, на каждые десять тысяч присвоенных степеней за достижения в области науки приходилась одна-единственная жалкая степень в области искусства…
— Что я могу поделать, мой дорогой Питер, если ни мужчины, ни женщины не умеют пользоваться своими возможностями?
— Возможностями?
Доктор Питер Хаулэнд держал палец на кнопке проигрывателя, чтобы, нажав на нее, услышать Баха и приятно расчувствоваться. В апартаментах Элен Чейз собрались завсегдатаи — музыканты, предсказатели, разные чудаки, появилось и несколько вызывающих искренний интерес новых лиц. За стенами дома фонари освещали покрытые снегом улицы, а здесь, в комнатах, было тепло, людно и много удовольствий, учащающих пульс: хорошее вино, вкусная еда, отличные сигары, присутствие прекрасных дам — все это приносит радость и оживляет любой дом, даже если он стар и не очень красив.
— Да, Питер. Возможностями. Как там насчет Баха?
Хаулэнд нажал кнопку и привычным движением уменьшил громкость. Он очень хорошо понимал, что люди искусства терпят его, ученого, в своей среде только потому, что смотрят на него, как на технаря, который умеет управлять электронным проигрывающим аппаратом. Им всем понравился проигрыватель, но они считали его — с тошнотворно-притворной неосведомленностью в технике — очень трудным для пользования механизмом.
Это забавляло Питера Хаулэнда и было ему на руку. Он проработал уже в Льюистиде… как же долго — три месяца? А ему казалось — прошло три года.
Профессора Чезлина Рэндолфа нельзя было назвать одним из приятнейших начальников.
Питер сел на пол рядом с креслом Элен Чейз, в руках у него был бокал с вином.
— Так ты хотела рассказать мне о каких-то возможностях.
— Хорошо. Давай поговорим о тебе.
Элен Чейз с улыбкой посмотрела на сидевшего внизу у ее ног Питера. Ей нравился его внешний вид — он был высок и строен, может, слишком уж худ, но это несравненно лучше тучности. Она не отводила от него свой изучающий, серьезный взгляд, в выражении же лица Питера были ребячество и смешливость. В глазах Хаулэнда вспыхнул огонек интереса, губы иронично искривились, ноздри нетерпеливо раздувались. У этих двух людей, познакомившихся только три месяца назад, — хотя почему-то казалось, будто они знают друг друга давным-давно, — было много общего, что они оба с удивлением обнаружили почти в самом начале знакомства. Они горячо и подолгу говорили на многие темы, но никогда о себе. Поэтому и был таким настороженно удивленным взгляд Хаулэнда сейчас.
