Все это есть и в тебе, Теренс. В сочетании, слава Богу, со многими добродетелями, высокими моральными правилами и взглядами твоей матери. Ты поступал чертовски глупо, когда таскал из флотских запасов — но это еще не конец света.
— Спасибо, дядя, — Мэллоу слушал поучение дяди с покорностью, опустив голову и всем своим видом демонстрируя смиренность и раскаяние.
— Я хочу, чтобы ты, — сказал профессор Чезлин Рэндолф, — направил свои чары на эту красноголовую дамочку — Элен Чейз. Ты должен выяснить все, что касается ее теорий, планов, для чего в действительности она хочет получить фонд Максвелла. Будь осторожен. Я чувствую, что она — шарлатанка.
И я абсолютно уверен, что смогу доказать членам правления фонда: то, на что она собирается растратить средства по мелочам, не входит в сферу, обеспечиваемую фондом. Я уверен — фонд должен служить науке!
Мэллоу поднял голову и серьезно посмотрел на дядю:
— Ты полностью определился во всей этой ситуации, не так ли? Ты решил не останавливаться ни перед чем, только бы не допустить ухода денег из фонда в другое место? Будешь бороться за свою лабораторию?
— Да. Я готов делать все, чтобы получить фонд! А что касается твоего личного безденежья, то здесь, пожалуй, мы можем позволить себе неплохо платить тебе, если ты будешь добросовестно работать на меня.
— Ты так добр ко мне, дядя. Ты увидишь, какой я буду хороший в качестве тайного агента — и не слишком дорогой.
А про себя Мэллоу подумал: не слишком дорогой — для начала. Если все волнения старика связаны с тем, чтобы получить средства из фонда Максвелла, и во всем этом замешана женщина, так почему бы ему, Терри Мэллоу, бывшему офицеру космического флота, не справиться с такой проблемой.
Тем не менее ему не очень нравилось выражение дядиных глаз. Он с поразительной ясностью припомнил тот момент в прошлом, когда видел такой же тусклый, беспомощный взгляд. Так выглядели глаза молодого бунтовщика с худым лицом и беспорядочной копной рыжих волос. Его ноги — Мэллоу помнил мельчайшие подробности — были необыкновенно длинные и мускулистые, и мышцы очень четко проступали сквозь желтовато-коричневые кожаные брюки, тесно облегавшие ноги. Он, как сумасшедший, набросился на Мэллоу, очень сильно ругался, выкрикивал проклятия. Мэллоу, убив парня, увидел тогда — и помнил до сих пор — потухший, опустошенный взгляд в широко открытых глазах разбойника.
Очень странно и неприятно было вновь увидеть почти такое же выражение безысходности — на этот раз в глазах дяди, степенного, строгого, выдающегося ученого всей Галактики.
