- Прежде всего это касается _твоей_ жизни, - сказала она, - и потому я должна тебя предупредить: ты, как всегда, пытаешься совершить невозможное. Ты же прекрасно знаешь, что двигатели ракеты вряд ли одолеют здешнее тяготение. Взорвутся, попомни мое слово. А где ты возьмешь столько еды на двенадцать лет? Не в твоих правилах довольствоваться стаканом чаю и парочкой сухариков. Ты же умрешь от голода и одиночества. Это тебе не звездолет, где, поругавшись со мною, ты целыми неделями мог торчать в бильярдной или делиться с роботами своими сердечными излияниями. Впрочем, последнее слово за тобой. Но на меня ты не рассчитывай: я и одна дождусь, когда сюда прилетят с Земли.
Она ошиблась. Никакого последнего слова я ей не сказал. Я решил, Я полетел, Я едва не расстался с жизнью...
Под ногами шуршали камешки. Серые тучи цеплялись за гребни гор. Огромное облако походило очертаниями на Африку, его края дышали в свете заходящего солнца. Пройдет час-другой, и в долину низринется мрак.
И тут я заметил Блику. Она шла по тропинке к метеостанции. Я помахал ей рукой, но она, должно быть, не заметила меня. Или сделала вид, будто не заметила. Она раскрыла журнал, внесла туда показания приборов и быстро вернулась в лагерь. Странно, откуда в ней такая торопливость? Неужели она опасается выходить в одиночку? Если бы она чего-то опасалась, вряд ли перед лагерем красовались бы цветочные клумбы и оранжевая скамья. Между прочим, скамья была неестественно длинная, на ней свободно бы уместилось человек десять. Это меня насторожило. Для одного человека достаточно пенька или стула...
Я очнулся ночью от ощущения одиночества. И я не ошибся: Блики не было рядом. Встревоженный, я приподнялся на локте и прислушался. Откуда-то просачивались странные звуки. Такое ощущение, что где-то плакали дети. Множество детей. Скорее всего это скулят ее подопытные животные, а она пытается их утихомирить. Я на цыпочках подбежал к дверям в лабораторию. И услышал ее голос:
- Не плачьте, глупые малыши! Всех, всех сейчас накормлю!
Успокоенный, я покачал головой. По крайней мере, она счастлива. Несколько инопланетных зайчат или щенят вполне заменят ей все человеческое общество.
С этими мыслями я заснул.
Утром я проснулся в прекрасном настроении. Где же, наконец, Блика? Я вызвал ее по селектору, она отозвалась из лаборатории:
- Приготовь себе, Момчил, завтрак. Я немного задержусь с малышами.
Я, признаться, приуныл. Неужели она настолько увлечена своими блеющими, мяукающими, лающими подопечными, что готова уморить себя голодом.
