— Поразились, конечно, и малость испугались.
— Флоренс тоже?
Ему было приятно, что дочь беспокоится о нем.
— Я не знала, что произошло, и позвонила в Олдбридж.
Благодаря болезни ему не пришлось ехать на похороны матери. При мысли об этом Хиггинс не мог удержаться от улыбки: наконец-то и он сыграл шутку с Луизой.
— Как там управляются в магазине?
— Мисс Кэролл позвонила в Хартфорд, оттуда прислали заместителя.
— Кто такой?
— Фамилии не помню.
— А как выглядит?
— Брюнет небольшого роста, толстый такой.
— Это Пейтл. Мы знакомы.
Надо полагать, он захворал не на шутку: доктор Роджерс навещал его два раза на дню. Если бы Нора оставила их вдвоем, Хиггинс задал бы врачу свой вопрос.
А стоит ли? Ему теперь ясно, что так не делается. Есть вещи, о которых не говорят.
Своим вопросом он лишь бесцельно шокировал бы доктора, который и так, наверно, все понимает.
Теперь, в постели, он мог спокойно подвести итоги: прошло уже два дня, головная боль и тошнота перестали его донимать. Как раньше по воскресеньям, с утра он вслушивался в домашний, уличный, городской шум. Под действием лекарств все это вместе сливалось у него в мозгу в некую привычную музыку.
Доктору Хиггинс задал только один вопрос:
— Сердце у меня в порядке?
— Будет в порядке, если не приметесь за старое, — ответил Роджерс. Сказал он это мягко, без тени упрека.
Мало-помалу смысл его фразы Хиггинс начал относить не только к спиртному, но и ко многим другим вещам; теперь он понимал, почему Билл Карни проголосовал против него, и не сердился на бывшего приятеля.
Эта мысль еще не созрела. Но Хиггинс был уверен, что набрел на верный путь. Он был не в счет, как говорили в детстве, но лишь потому, что не знал правил игры. В жизни все — игра. А он никак не мог этого уразуметь: то ли начал слишком рано, еще юнцом, то ли слишком уж низменна была среда, из которой он вышел: он же, как издевательски говорила мать, — сын Луизы и этого подонка Хиггинса.
Впрочем, все это не важно. Важно, разумеется, подчиняться правилам, но еще важнее сознавать, что это игра, иначе положение окружающих становится невыносимым.
Ясно? Вот, например, доктор Роджерс наверняка не верит в половину лекарств, которые прописывает, и прекрасно сознает, что больной, которого он обнадеживает, через месяц умрет. Но он же не может сказать это вслух — он должен внушать доверие. Точно так же Билл Карни вынужден делать вид, что его избрали в сенат штата исключительно за его преданность обществу.
