Даже сам Оскар Блейр лишь на первый взгляд столб уверен в себе. Он обязан служить для всего города символом успеха и процветания, а на самом деле ему отравляют жизнь неразрешимые проблемы. Будь он счастлив со своей благотворительницей-женой, не пришлось бы ему искать утешения у трижды разведенной м-с Олстон. Она родила ему двоих детей, а он не смеет их признавать. Что происходит, когда он возвращается домой? Что потом говорит детям? И почему с утра до вечера пьет?
Хиггинсу потребовалось много времени, чтобы все это уразуметь. Он был наивен. А когда ему приоткрыли краешек правды, взял да и поднял бунт против всех.
Неужели он предпочел бы вернуться в трущобу, где живет его бывший дружок Радер? Он туда только заглянул — и то мороз по коже пробирает.
Теперь он будет делать все, что от него потребуют.
Даже принесет извинения за скандал в муниципалитете.
Дело упростится тем, что мать его умерла и он вернулся в Уильямсон больным. В среду в еженедельной местной газете появилась заметка о том, что в воскресенье, в Олдбридже, штат Нью-Джерси, в результате несчастного случая скончалась «м-с Луиза Хиггинс, урожденная Фукс, мать нашего уважаемого согражданина Уолтера Дж. Хиггинса», а сам он на почве потрясения болен нервной депрессией.
Возможно, в газете знают всю подноготную Луизы.
Уж наверно оттуда позвонили в больницу, а то и в полицию. Но редакции нет необходимости печатать все как есть, — там знакомы с правилами игры: недаром о причинах его болезни тоже скромно умолчали.
Хиггинс не то чтобы гордился своим решением — временами ему даже становилось стыдно. Стыд, и ощущение пустоты вокруг, и горькое чувство одиночества еще не раз вернутся к нему. Но это неизбежно. Это цена, и ее надо платить. Выбирать не приходится. Никто не властен выбирать. Хиггинсу показалось, что доктор Роджерс каким-то образом догадался, как изменился его пациент. Они точно подмигивали друг другу потихоньку от других.
— Выходит, это и называется стать мужчиной? Если да, то, значит, он оставался ребенком до сорока пяти лет!
— Как дела, па?
Дети приходили к нему в комнату один за другим, в разное время. Изабелла смотрела с любопытством: ей было непривычно видеть отца в постели.
— Тебе больно?
— Нет.
— Тогда почему ты не встаешь?
Арчи заглядывал реже, чем остальные: любые болезни тяжело действовали на него, а беременность матери внушала ему даже какое-то отвращение.
Дейв не особенно ломал себе голову над происходящим: в его крупном мужском теле жил еще совсем ребячий ум. Придет время и для него. Сумеет ли отец дать ему готовый рецепт? Осмелится ли? Скорее всего, нет, — Хиггинс знал, что к этому каждый должен прийти сам.
