Бухта Лантарь была около километра в ширину, замыкалась высокими обрывистыми горами и вдавалась в сушу незначительно, метров на двести. Когда-то она была и глубже и обширней, это можно было заметить по луговине, усеянной плавником, но постепенно выносы из Лантаря занесли ее песком. Море не сдавалось, выкидывало его в штормы обратно, но вместо этого образовало береговой вал шириной метров в пятьдесят, перегородивший всю долину подобно намывной плотине. Бухта была мелка, это я видел по волнам, которые лениво катились по отмели, белопенные и тяжелые.
Месяц назад я был на Черном море и теперь мог ясно представить разницу между ними. Одно, хоть и бурливое под ветром, но ласковое, игривое, сине-зеленое, радующее глаз и, главное, теплое, другое хмурое, под цвет низкому облачному небу, студеное, и волны плещутся тяжелые, даже по виду, по их неторопливому накату чувствуешь их весомую, грозную силу. Если одно- словно бы самой природой создано для людских утех и отдохновения, то другое – для испытания их духовных и физических сил. Охотское – трудное море для моряков, добытчиков морского зверя и рыбаков. Оно манит к себе человека, но не обольщайся, что, отдавшись на его волю, легко одолеешь его пространства.
Летом штормы на Охотском море редки, они начнутся осенью. Будет оно тогда и зеленым, и нестерпимо синим, но таким обжигающе студеным! А сейчас оно лежало спокойное, свинцово-серое, почти гладкое, и лишь у береговых камней едва вздыхала и плескалась отливная волна.
Я шел к утесу, охранявшему левый край бухты, потому что на пути к правому был выход реки Лантарь. Начинали обнажаться из-под воды прибрежные рифы, издали черно-синие, с красноватыми и ярко-зелеными накипями водорослей по бокам. Возле таких камней пасутся крабы, и я надеялся хоть одного поймать и полакомиться вкусной крабовой ножкой. Крабы здесь водятся в изобилии, двух видов – колючие королевские и гладкие, или промысловые, которых каждый видел на консервных банках. Подходят они к берегам весной, а летом откочевывают в море. Крупные экземпляры близко к берегу не лезут, они пасутся на отмелях-банках, а мелочь – с чайное блюдце – этих полно. Их клешни, остатки панцирей валялись повсюду, вперемешку с лентами морской капусты.
На спокойной поверхности бухты маячили черными круглыми кочками головы нерп. Иногда они появлялись и вблизи берега, но, заметив меня, камнем, без всплеска, тонули. Лениво летали крупные чайки, темно-серые под хмурым небом.
