Воздух был липким и затхлым, пропитанным запахами еды, отбросов и большого количества людей.
— Что ты имел в виду, когда сказал, что крестьяне будут просить священного Укра не вмешиваться? Он ведь и их бог.
Верк пожевал губу, ловко маневрируя между прилавками маленького рынка и следя за тем, чтобы Мрак и Ночь не прокладывали себе дорогу при помощи зубов.
— Я плохо подумал, мне не следовало так говорить, госпожа.
— Отвечай!
Он мельком посмотрел на нее, затем снова уставился вперед.
— Умоляю, позвольте мне не отвечать. Хозяин и так не одобрит мою болтливость.
Значит, между ними вновь появится секрет — между ней и слугой в доспехах с металлическими пластинами.
— Обещаю, я ничего ему не скажу.
Ночь выбросила вбок копыто, толкнув какую-то пухлую матрону на ее спутниц; тут же раздались громкие угрозы и ругань. Верк оказался великолепным знатоком непристойностей. Френу удивило, что, когда все улеглось, он вернулся к ее вопросу.
— В трудные времена у крестьян голодают дети, госпожа. Да и в хорошие за урожай дают не слишком высокую цену. Городская мышь всегда питается лучше деревенского быка.
— А какое это имеет отношение к Укру?
— Говорят, Укр присматривает за своими почитателями.
— В смысле?
— Понимаете, госпожа, — вздохнув, сказал он, — чтобы выжить, крестьянам приходится брать еду в долг. Те, у кого она есть, дают ее тем, кому ее не хватает. А потом они требуют долг назад и получают землю за гроши. Крестьянин становится крепостным, а его детей ждет еще более жалкая участь… так говорят, — добавил он, метнув в нее короткий взгляд.
Френу передернуло.
— Хочешь сказать, так поступает мойотец?
— Никак нет, госпожа! Ай! Стражник, который говорит, что охраняет чудовище, — плохой стражник, верно, госпожа? Кто же будет ему доверять?
Он явно над ней потешался, и Френа не решилась ответить, чтобы не выставить себя еще большей дурой. Никто из слуг до сих пор не осмеливался говорить с ней так откровенно. Верк показал ей совершенно новый взгляд на отца и, разумеется, на нее саму.
Вверх по Крутому мосту к Великому, еще выше к Отваге Оссы, над мачтами корабля к Мертвому Звонарю, потом к Живому Звонарю и по почти отвесной дороге к Храму…
— Ты действительно не знаешь, зачем отец за мной посылал?
В дощечках о новых конюшнях, которые он прислал ей меньше шестидневки назад, не было даже намека на это.
— Он не поставил меня в известность, госпожа. Люди говорят, что рты умеют болтать, но не хранить секреты.
— То есть, до тебя доходили слухи?
