Рота наша в училище была укомплектована фронтовиками. Первый набор фронтовиков. Только несколько человек из гражданки. Саша — один из них. Он попал в училище сразу после призыва, после окончания десятого класса. Двухэтажные железные койки нашего второго взвода идеальным строем с идеальной заправкой стояли напротив таких же коек первого взвода. Кроме этих чудовищ, казарму ничто не украшало. Моя постель была на первом этаже. Справа проход между койками. А слева впритык в течение целого года моим соседом был Саша Быков. На год старше меня, более образованный и по-настоящему талантливый юноша, в нашей дружбе он считал меня ведущим. Сказывалось то, что в училище я оказался после двух ранений, а Саша только мечтал „о доблести, о подвигах, о славе“.
Я не преувеличил, написав „по-настоящему талантливый юноша“. Он блестяще рисовал. Но тщательно скрывал свой талант. Он не хотел, чтобы его привлекли ко всяким оформлениям, что могло способствовать постоянной прописке в училище. Саша не хотел быть „придурком“. Саша хотел воевать. Однажды на листе ватмана из альбома он нарисовал мой портрет. Не будучи социалистическим реалистом, Саша изобразил меня таким, каким видел, в гимнастёрке, две верхних пуговицы которой оказались расстегнутыми. И надо же, чтобы именно в тот момент, когда тесная группа курсантов восхищалась Сашкиным мастерством, незамеченный нами, портрет увидел командир роты капитан Федин. Офицер до мозга костей. Молчаливый, справедливый, требовательный. Роту он любил. И рота любила его. Из-за моей спины он выхватил портрет и порвал его на несколько частей. Знаете, я почувствовал боль, словно разрывы прошли не по ватману, а по моей плоти. Взглядом, молча, мы проводили выброшенные капитаном куски бумаги. Федин, кажется, понял моё состояние.
— Во-первых, курсант не должен быть расхлябанным. Гимнастёрку следует застёгивать на все пуговицы. Во-вторых, Быков, мне по душе ваша конспирация. Не разоблачайтесь.
Всё это и ещё многое мгновенно прокрутилось в моём сознании во время объятий. Захлёстнутый эмоциями, я забыл о том, что мы не одни и ляпнул:
— Как это тебя, еврея, сделали генералом.
Генерал-майор, полноватый, на полголовы выше Саши, возмущённо спросил:
— А вы, еврей, разве не генерал?
— Что вы! Я всё ещё гвардии лейтенант.
— Ну как же, вы ведь доктор медицинских наук. Тоже генеральская степень.
— Но, позвонив мне, вы всё-таки обратились к гвардии лейтенанту. — Уже произнося эту фразу, я понял, что сморозил глупость и надо выпутаться из этой темы. Офицеры оказались достаточно деликатными. Мой ляп был исчерпан.
