– Все же, Джеффри, хорошо бы за вами кто-нибудь присматривал.
– Нет, я предпочитаю, чтобы за мной не присматривали. Была у меня как-то очень старательная экономка, готовила превосходно, но была помешана на чистоте и порядке. Так она ненароком выкинула мои записки о колдунах племени бальяно, вызывающих дождь. Потеря невосполнимая. В оправдание себя она сказала, что записки лежали в ведре для угля. «Но ведь ведро для угля вовсе не мусорная корзина, миссис.., миссис.., как там ее звали…» возразил я ей. Боюсь, что вы, женщины, лишены чувства меры и потому придаете наведению чистоты абсурдно большое значение, превращая его в какое-то ритуальное действо.
– Так думают многие. За примерами ходить далеко не надо. Лора Уитстейбл – вы ее, не сомневаюсь, знаете – однажды привела меня в ужас своей негативной оценкой людей, которые моют шею два раза в день. По-видимому, она считает, что, чем грязнее у человека тело, тем чище сердце.
– Неужели? Но мне пора. – Он вздохнул. – Мне будет вас недоставать, Энн, больше, чем я могу выразить словами.
– Почему же «недоставать», Джеффри? Я ведь никуда не уезжаю. Ричард нашел работу в Лондоне. И я уверена, что он вам понравится.
Джеффри Фейн вздохнул снова.
– Это будет уже не то. Нет, нет, когда красивая женщина выходит замуж за другого мужчину… – Он крепко сжал ее руку. – Вы значили для меня очень много, Энн. Я даже иногда осмеливался надеяться – но, нет, нет, это была несбыточная мечта. Такой старый чудак, как я. Вы бы умерли со скуки рядом со мной. Но я предан вам всей душой, Энн, и, поверьте, совершенно искренне желаю вам счастья. Знаете, что мне всегда приходило на память при мысли о вас? Вот эти строки из Гомера.
И он с наслаждением, не торопясь, продекламировал по-древнегречески.
– Вот, – произнес он, сияя.
– Спасибо, Джеффри, – сказала Энн, – я, правда, не понимаю, о чем это…
– О том, что…
– Нет, нет, не переводите. На английском они не могут быть так же благозвучны, как на греческом. Какой красивый язык! До свидания, дорогой Джеффри, большое спасибо… Не забудьте шляпу… Зонтик, зонтик положите на место, это не ваш, а Сэрин! Подождите минуточку, вот ваш портфель.
Она закрыла за ним дверь, и в ту же минуту из кухни высунулась голова Эдит.
– Ребенок беспомощный, да и только, правда ведь? – сказала она. – А в своем деле небось соображает, вовсе даже не дурак. Правда, эти его дикие племена, которыми он занимается, не иначе как развратники. Помните, он принес деревянную статуэтку? Так я ее подальше в комод, под белье, засунула. Ей бы лифчик надеть да фиговый листок дать. А у старика ничего такого на уме нет. Хотя и не старик он вовсе.
