Он сказал:
– Она ужасно похудела и побледнела. Бедная девочка, моя милая храбрая девочка…
* * *
После ленча Ширли и Ричард прогуливались бок о бок вдоль ручья.
– Генри спит. Мне можно выйти погулять.
– Он знает, что я здесь?
– Я ему не сказала.
– Тебе тяжело приходится?
– Да, пожалуй. Что ни скажи, что ни сделай… Главное, ничем не могу помочь. Это так ужасно.
– Ты не против, что я приехал?
– Нет, если это для того, чтобы проститься.
– Ладно, простимся. Ты теперь никогда не оставишь Генри?
– Да, я его никогда не оставлю.
Он остановился и взял ее за руки.
– Только одно, моя дорогая. Если я тебе понадоблюсь – в любое время ты напиши только одно слово:
«Приходи». И я приду с другого конца земли.
– Милый Ричард.
– А теперь прощай, Ширли.
Он обнял ее. Ее усталое изголодавшееся тело словно ожило, затрепетало. Она принялась целовать его безудержно, отчаянно.
– Я люблю тебя, Ричард, люблю, люблю…
Наконец она прошептала:
– Прощай. Нет, не провожай меня…
Она вырвалась и побежала к дому.
Ричард Уайлдинг сквозь зубы выругался. Он проклинал Генри Глин-Эдвардса и болезнь под названием полиомиелит.
* * *
Болдок был прикован к постели. Более того, при нем были две сиделки, к которым он испытывал отвращение.
Единственным светлым пятном бывали визиты Лауры.
Дежурная сиделка тактично удалялась, и Болдок высказывал Лауре все свои чувства.
Голос его поднимался до душераздирающего фальцета.
– Проклятая хитрюга! «А как мы сегодня себя чувствуем?» Я ей сказал, что здесь только я один, если не считать ухмыляющейся косорылой обезьяны.
– Болди, это очень грубо.
– Ба! Сиделки толстокожие. Им все равно. Поднимут палец и скажут: «Ай-я-яй!» Как бы я хотел сварить эту женщину в кипящем масле!
– Не надо волноваться. Это вам вредно.
– Как там Генри? Все еще задается?
– Да. Генри – просто злой дух. Я стараюсь пожалеть его, но не получается.
– Ох уж эти женщины! Жестокосердые! Разводят сантименты над мертвой птичкой и тверже гвоздей, когда бедный парень прошел через ад.
– Это Ширли проходит через ад. А он – он просто повис на ней.
– Естественно. Зачем еще нужна жена, если на ней нельзя повиснуть в трудные времена?
– Я ужасно боюсь, что она сломается.
Болдок презрительно хрюкнул:
– Только не Ширли. Она выдержит. Она крепкий орешек.
– Она живет в жутком напряжении.
– Еще бы. Нечего было выходить за него замуж.
– Она же не знала, что его разобьет полиомиелит.
– Думаешь, ее бы это остановило? Как я слышал, романтический воздыхатель заявился сюда разыгрывать сцену любовного прощания.
