Казалось бы, печальная история с господином Ковалевым должна была бы научить Катеньку тому, что лучше уж ничего не скрывать от супруга. Но женские сердца!.. Как подвластны они минутному впечатлению, как падки на тайны, как оживают они от одной лишь мечты о чем-то этаком! И вот, стоит появиться в поле зрения чему-нибудь «этакому», как дамы спешат сами придумать остальное, навоображать себе невесть каких тайн, да чтобы непременно предмет этих тайн был непонят и несчастен, чтобы непременно была тут роковая страсть и роковая судьба, да чтобы…
И Катерина Дмитриевна Карозина, несмотря на известный здравый смысл, которым она в полной мере обладала, порой оказывалась падка, как все женщины, на что-нибудь «этакое»… И роковая страсть была уже налицо, и роковая судьба, и был он несомненно не понят, а про несчастность… Ну, стоит ли думать о таком пустяке, несчастность очень скоро могла обнаружиться. Да и разве не несчастен Соколов, не имея возможности жениться на Натали? Катя вздохнула. И все же, что там, в этом свертке?
Едва она потянула за бечевку, как в дверь ее постучали, и Катя, сама даже не осознавая, что и зачем она делает, быстренько спрятала сверток под подушку, удивилась такому своему поведению, и ровным голосом проговорила:
– Войдите!
– Катерина Дмитриевна, – в приоткрытую дверь заглянула Груня, горничная, – вас там спрашивают по аппарату.
– И кто же? – слегка удивилась Катенька. – Не представились?
– Никак нет-с, – откликнулась Груня. – Велели сказать, что оченно срочно.
– Хорошо, иду, – Катенька спустилась вслед за своей горничной и подошла к чуду техники – аппарату господина Белла, купленному Никитой Сергеевичем на Рождество.
Аппарат этот был установлен в небольшом закутке прихожей, прямо под лестницей, рядом стояло кресло, в которое Катя села, взглядом отпуская горничную, и поднесла рожок к уху.
– Слушаю, – проговорила она.
Через слабый треск и помехи она услышала мужской голос, совершенно ей незнакомый, как казалось, которому вторило небольшое эхо:
– Катерина-а Дмитриевна-а?
– Да, – подтвердила Катя. – С кем имею честь?
– Это Соколов-ов, – тут же услышала она и удивилась. – Извините-е, что беспокою-ою. Вы получили-и нынче сверток?
– Да.
– Прошу вас-ас, – моляще проговорил голос, неузнаваемо искаженный, – сохраните его у себя-я. Это весьма важно-ажно!
– Но… – попыталась было что-то возразить Катя, однако голос ее прервал:
– Нет-ет! Умоляю-аю! Сделайте это!
– Но что в нем?
– Вы не вскрывали-али?! – удивился Соколов. – И не надо тогда, просто сохраните, это важно-ажно! Для одной особы, вы понимаете-аете?!
