К тому моменту, когда приехала бригада ГИБДД, я уже немного пришел в себя и смог более-менее адекватно оценивать обстановку. Вот тогда я и осмотрел внимательно свою машину и понял, что она больше не ездок. Во всяком случае, заниматься ее восстановлением я не собирался даже при условии хороших страховых выплат, потому что заставить себя сесть за руль — это будто снова войти в кабинет психиатра, лечившего тебя электрошоком.
Когда рисовали схемы и оформляли происшествие со страховщиками, водитель «крузера» все же соизволил заговорить со мной. Это был невысокий мужчина лет пятидесяти, лысоватый и совсем не крутой и уверенный в себе, каким, наверно, был час назад. В глазах его стоял животный страх.
— Ты… это… — пробормотал он, взяв меня за руку, — ты вообще как, нормально, а? Понимаешь, чувак, тут, блин, совсем…
Я молча кивал, слушая монолог о тяжелой жизни простого русского бизнесмена, от которой он пытался сбежать по оживленному проспекту со скоростью 90 км/ч. Что я мог ответить? Что он козел, которому повезло врезаться в правый борт «шевроле», а не в группу школьников, переходящих дорогу? Не думаю, что он оценит всю степень своего везения.
— Ты… это… — продолжал мужик, — извини, друг… торопился очень… Кхм, твою мать, блин…
Он опустил руки и отвернулся.
«Лучше не скажешь, — подумал я. — Надо выбить это золотыми буквами и повесить на стену в рамке».
Через несколько часов, когда моя машина уже покоилась на ближайшей к проспекту автостоянке, побитая и позабытая, а страховые агенты подсчитывали, на сколько они попали, я мирно пил коньяк в баре недалеко от своего дома. Компанию мне составляла только моя видеокамера. По непонятным мне причинам я не мог ее нигде оставить, я таскал ее с собой, как приехавшего из деревни родственника, которому надо показать город. Если дела мои и дальше пойдут таким же скверным образом, как сегодня, то скоро я сойду с ума и начну с ней разговаривать, любовно заглядывая в объектив. То-то будет шоу!
Когда «два раза по полста» опрокинулись внутрь, мне немного полегчало. Появились какие-то совершенно другие мысли, более жизнеутверждающие, до которых я не мог дойти в своем взвинченном состоянии. А ведь я уже мог больше не пить коньяк! Лежал бы сейчас в морге, смотрел в потолок… тьфу, какое там смотрел, что за чушь…
Я улыбнулся, выпил еще полста. Потом еще. Вот подходит официантка, спрашивает: не нужно ли чего еще? Да нет, прелесть моя, мне ничего не нужно, мне уже ка-ра-що…
