— Это что вам балаган? — подхватил шут, едва старшина приостановился. — Это вам не балаган! Не слушайте меня, заткните уши! Заткните мне глотку! — толпа откровенно потешалась. — Не слушайте дурака! Берегите свой ум! Не надо расходовать его слишком щедро! Умный всегда припасет что-нибудь на черный день. Берегите свой ум и не показывайте его зря лицам подозрительным и недостойным. На всех дураков ума не наберешься.
На этом восклицании скоморох перевел дух, но и самой недолгой заминки хватило, чтобы достигнутое с таким трудом равновесие поколебалось.
— Кончай базарить! Не до шуток! — выкрикнули в толпе среди смеха.
— Убирайся! — грубо велел старшина, замахиваясь.
Шут шарахнулся, покорно пугаясь, и сразу присел, вскрикнул, выбросив руку к верхушке дуба.
— А вон! Куда ты летишь, дура! — Все головы повернулись: меж темных ветвей метнулась над обвисшим покойником сорока. — Куда тебя нечистая сила несет, помойная кабатчица! — неистовствовал шут, топая ногами. — Ра-аз! — заорал он, взмахнув рукой.
— Два! — закончил старшина и обрушил налитой кулак — жалобно звякнув бубенчиками, скоморох брякнулся на истоптанную землю, как сломанная кукла.
От боли разинув рот, Золотинка заткнула его рукой. Подался на полушаг Юлий. Притихла толпа — кто видел. Грянувшись, шут застыл, как убитый, подвернулись деревянные руки и ноги.
— Ой! — вымолвил кто-то упавшим голосом.
И шут, мгновение назад бездыханный, подскочил с широкой улыбкой на лице.
— Раз! — вскричал он.
— Два! — возразил Рагуй.
Сбитый кулаком, шут мотнул руками и зазвенел наземь.
Снова она начал оживать, нащупывая опору. Прежней прыти уже не было, но на разбитых губах упрямо кривилось нечто, готовое сложиться в «раз!» Расставив ноги, с жестокой ухмылкой под усами Рагуй уже приготовил свое «два!» — налитой мозолистой силой кулак.
Но это невозможно было снести! Соскочив с бочки, Золотинка ринулась остановить избиение. Охранники запоздало спохватились и бросились вдогонку. А тут, разорвав рыхлую окраину круга, вломился на майдан лохматый Тучка — его сдерживала цепь, на другом конце которой упирался напарник, поневоле вынужденный принимать участие в чужом безумии.
— Государь-батюшка! — взвопил Тучка, простирая руки в сторону Юлия, который отвечал ему затравленным взглядом.
Не зная, куда кидаться, Золотинка остановилась — сразу ее настигли, скрутили, смяли, согнули в три погибели, не дав и охнуть, а потом вскинули. Тучка же, схваченный в своем отчаянном порыве цепью, неминуемо грохнулся. Стража торопилась перехватить кандальников. А скоморох, поднявшись на ноги, прикрыл разбитые губы и молчал, озираясь. Отступил он под взглядом старшина, который и напоследок явил ему убедительный кулак:
