- Ну да. Он настроил его так, что они могут найти нас, где бы мы ни были.
- М-да, план не особенно оригинальный, и я мало верю этим штучкам, но будем надеяться, эта сработает. Он не велел мне ничего передать?
- В общем, нет. Он хотел только, чтобы я напала на него сзади, когда он подаст мне сигнал. Чтобы мы могли обезоружить и обезвредить его и скрыться вместе с ней. - Кэрол метнула взгляд на силуэт впереди. - Он надеется, что она выведет его на остальных. На штаб, где, как он думает, они готовят такую новую тарелку, которая затмит все остальные. Он говорит, что времени в обрез, и надеется на твою помощь. Но, Мэтт, я что-то не могу взять в толк, кто такой этот Леонард, на которого она работает, и что это за американская организация, которая способна на нечто в этом роде. Я просто... не верю...
- Замолчи! - оборвал я Кэрол. Она остановилась. Присцилла дожидалась нас на холме, выходившем на шоссе.
- Вроде бы здесь, - сказала она. - Ему бы надо уже появиться, времени, у него было больше чем достаточно. Где у вас фонарик, который я просила захватить?
Я передал ей фонарик. Мы застыли в ожидании. Какое-то время стояла обычная ночная тишина с ее шорохами. Затем в отдалении мы услышали шум самолета. Присцилла улучила момент, когда он оказался над нами, и стала подавать фонариком какие-то сигналы. Самолет удалился и, развернувшись над темной лентой шоссе, пошел на снижение. Затем мы услышали, как колеса коснулись асфальта, и бросились ему навстречу.
Когда мы добежали до шоссе, самолет уже остановился, и летчик выбрался из кабины. Это был крупный мужчина, и в его облике было что-то знакомое, даже в темноте. Лицо, впрочем, я видел разве что на фотографиях, но вот его бритую голову и затылок я лицезрел в масатланском такси. Я резко остановился, словно в изумлении. В этот момент что-то уперлось мне между лопаток.
- Как вы верно заметили, это не Бог весть какое оружие, - тихо сказала Присцилла за моей спиной. - Но вряд ли вы захотите погибнуть, даже от пули "дерринджера" 22-го калибра. Какие-то проблемы были, Гашек?
Наступил момент моего триумфа, и мне следовало бы ликовать. Все мои отдельные догадки и предчувствия оправдались, а мои туманные планы обрели реальность. Фокус заключался в одном: подозревать всех подряд, кроме Присциллы Деккер, чтобы она не догадалась, что я подозреваю ее. Конечно, тут пришлось пойти на жертвы, например, позволить, чтобы меня вот так поймали, но мне следовало радоваться моему успеху.
