— Вы думаете, есть хоть малейшая надежда? — спросил Морис.
— Была бы, если бы он познакомился с вами поближе.
— А что ему мешает познакомиться со мной поближе? Ему стоит лишь захотеть.
— Его представления, его доводы — вот что мешает, — сказала Кэтрин. Их невозможно… их невозможно сокрушить.
Воспоминание об отцовской непреклонности все еще приводило ее в трепет.
— Невозможно? — воскликнул Морис. — Я предпочел бы услышать, что вам нетрудно их сокрушить!
— Ах, мой отец несокрушим! — сказала Кэтрин.
Морис отвернулся и, отойдя, уставился в окно.
— Вы слишком боитесь его, — заметил он наконец.
Кэтрин не попыталась возразить — она не стыдилась своего страха, ибо если ей самой он и не делал чести, то зато свидетельствовал о ее почтении к отцу.
— По-моему, я и должна его бояться, — просто ответила она.
— Значит, вы меня не любите. Во всяком случае, не так сильно, как я люблю вас. Я надеялся, что ваша любовь ко мне сильнее страха перед отцом.
— Ах, друг мой! — сказала Кэтрин, шагнув к нему.
— Разве я чего-нибудь боюсь? — воскликнул он, обернувшись. — Я ради вас готов сражаться с целым светом!
— Вы такой благородный… такой смелый! — сказала она и замерла, остановившись на почтительном расстоянии.
— Какой мне от этого прок, раз вы такая робкая?
— По-моему, в действительности я… я не робкая, — сказала Кэтрин.
— Не понимаю, что значит "в действительности". В действительности из-за вашей робости мы оба будем несчастны.
— У меня хватит сил на то, чтобы ждать, ждать долго-долго.
— А если, прождав долго-долго, мы обнаружим, что ваш батюшка ненавидит меня пуще прежнего?
— Нет-нет, этого не будет, этого не может быть!
— Вы думаете, его растрогает моя верность? Но если его так легко растрогать, отчего же вы его боитесь?
Вопрос был задан ловко, и Кэтрин задумалась.
— Я постараюсь не бояться, — сказала она, смиренно стоя перед ним и словно показывая, какой послушной и исполнительной женой она обещает стать. Это обещание не ускользнуло от внимания Мориса, и он снова принялся уверять Кэтрин в своей пылкой любви. Не что иное, как вышеупомянутое чувство и заставило его сказать ей наконец, что миссис Пенимен посоветовала им немедленно обвенчаться, не думая о последствиях.
— Да, тетушке это было бы по душе, — простосердечно и в то же время весьма проницательно заметила Кэтрин. И уже совсем простосердечно, без малейшей примеси сарказма, она почти тотчас перешла к поручению доктора насчет того, что надо передать Морису. Кэтрин все время помнила о поручении отца, и оно обременяло ее, но, даже будь оно вдесятеро мучительнее, девушка все равно добросовестно исполнила бы его.
