И всё же самым поразительным в женщине были не её черты, а наполняющая их жизнь и ещё грациозность движений. Это сделалось ясно, когда японка после секундного промедления, позволившего чиновнику столь хорошо её рассмотреть, взмахнула рукой и перекинула через плечо конец горжетки. От этого стремительного, летящего жеста эффект сияющего кружка повторился – правда, уже не так разительно, как в первый раз. На спину красавицы опустилась голова горностая.
Эраст Петрович начинал приходить в себя и даже отстраненно подумал: она не столько красива, сколько экзотична. Пожалуй, сама похожа на хищного и драгоценного зверька – того же горностая или соболя.
Дама задержалась взглядом на Фандорине – только, увы, не на его ладной фигуре, а на велосипеде, странно смотревшемся среди колясок и экипажей. Потом отвернулась, и у Эраста Петровича стиснуло сердце, словно от болезненной утраты.
Он смотрел на белую шею, на затылок с чёрными завитками, на торчащие двумя лепестками уши и вдруг вспомнил вычитанное где-то: «Настоящая красавица – это красавица со всех сторон и всех ракурсов, откуда на неё ни посмотри». В волосах у незнакомки посверкивала бриллиантовая заколка в виде лука.
– Э-э, да вы меня не слушаете, – тронул молодого человека за рукав консул. – Загляделись на госпожу О-Юми? Напрасно.
– К-кто она?
Эраст Петрович очень постарался, чтобы вопрос прозвучал небрежно, но, кажется, не преуспел.
– Куртизанка. «Дама с камелиями», но наивысшего разряда. О-Юми начинала в здешнем борделе «Девятый номер», где пользовалась бешеным успехом. Отлично выучила английский, но может объясниться и по-французски, и по-немецки, и по-итальянски. Из борделя упорхнула, стала жить вольной пташкой – сама выбирает, с кем и сколько ей быть. Видите, у неё заколка в виде лука? «Юми» значит «лук». Должно быть, намёк на Купидона. Сейчас она живёт на содержании у Булкокса, и уже довольно давно. Не пяльтесь на неё, милый мой. Сия райская птица не нашего с вами полёта. Булкокс мало того что красавец, но ещё и богач. У приличных дам считается самым интересным мужчиной, чему немало способствует репутация «ужасного безобразника».
Фандорин дёрнул плечом:
– Я смотрел на неё просто из любопытства. П-продажные женщины меня не привлекают. Я вообще не представляю себе, как это можно – б-быть (здесь щеки титулярного советника порозовели) с грязной женщиной, которая принадлежала черт знает кому.
– О, как вы ещё молоды и, простите, неумны. – Доронин мечтательно улыбнулся. – Во-первых, такая женщина никому принадлежать не может. Это ей все принадлежат. А во-вторых, мой молодой друг, женщины от любви не грязнятся, а лишь обретают сияние. Впрочем, ваше фырканье следует отнести к жанру «зелен виноград».
