В его лице было что-то суровое, совсем непривычное.
— Откуда ты это знаешь? — спросила Мадина.
— Так. Не обязательно же знаешь только то, что сам рукой потрогал.
Он улыбнулся, тряхнул головой. Снег, лежащий на ветках сосен, отразился в его глазах коротким промельком. Суровость из его облика исчезла. Мадине вдруг показалось, что ему не страшно ничего. И что о том, чего нельзя потрогать рукою, он знает все. Откуда — непонятно, но знает.
— Пошли, Динка, — сказал Альгердас. — Замерзла ты.
Мадина не знала, замерзла она или нет. Ей было так хорошо рядом с ним, что все остальные ощущения оставались только физическими, а потому не имели значения.
Альгердас обнял ее, они вышли из парка и медленно пошли по тропинке, протоптанной вдоль проезжей дороги.
— Хочется куда-нибудь уехать, — сказал он.
— Надоело здесь, да? — встрепенулась Мадина. — Родители заботами замучили?
— Нет, что ты. Они у тебя такие деликатные, что мне за себя неудобно. А вообще-то мне здесь вполне комфортно. Не отсюда хочется уехать. Вообще — уехать.
— Куда? — спросила Мадина.
Сердце у нее вздрогнуло и забилось чаще. Он не сказал, что ему хочется поехать куда-нибудь вместе с нею — к морю отдохнуть, или в Италию — старину посмотреть, или куда еще люди обычно ездят, — и она не знала, что это значит.
— Куда-нибудь в неизвестное место. Путешествовать.
— Как у Жюля Верна?
Мадина улыбнулась, но улыбка у нее, кажется, получилась не слишком убедительная.
— Ну, не обязательно на необитаемый остров. Но не в Европу точно. Может, в Гималаи. Может, в Индию, во Вьетнам. Или в Южную Америку — в Перу, например. Мы часто так ездим.
— Мы — это кто? — осторожно спросила она.
— Новые люди, наверное, — улыбнулся Альгердас. — Во всяком случае, новые путешественники. Не туристы.
— Я думала, сейчас путешественником быть невозможно, — пожала плечами Мадина. — Только туристом. Путешественник должен ведь что-то открывать. Если не континент, то хоть мыс, пролив какой-нибудь. А сейчас все уже открыто.
— Открывать себя не менее интересно, чем мыс.
А вот он, в отличие от родителей, совсем не умел говорить такие вещи. Они оставались в его устах тем, чем и являлись, — банальностями. Но Мадину они не то что не задевали, даже слух ей не резали. Он мог говорить что угодно. Это было в нем неважно. А то, что было в нем важно, она чувствовала вне слов.
— Я сейчас в Китай поехал бы, — задумчиво проговорил Альгердас. — Да, наверное, туда. Загадочное место, хочется в нем разобраться. Вдумчиво, не спеша. Снять квартиру — там, говорят, дешево, — годик пожить… Только так ведь настоящую жизнь и узнаешь. Когда по улицам без цели бродишь, с людьми знакомишься.
