Я открыл глаза и обернулся. И улыбнулся. Конечно, брюнетка и все при себе. Конечно, одна. Конечно, в смятении:
— Вы лежали… я, я не заметила вас. Я помешала? Я сейчас уплыву. То есть уйду…
Я встал и раскланялся:
— Это я сейчас уйду. Пирс — он один на всех. И мое время вышло. Оставайтесь…
— Спасибо.
Я сошел с пирса. На песок. Скрипучий. Мокрый. И почти черный. Это вечер. Это надвигающаяся ночь. Да, на берегу темнеет. И в моей комнате тоже. А от включенного света она не станет уютней. Ее нужно заполнить иначе мне…
Я вернулся на пирс. Она, не оборачиваясь, сказала:
— Да-да, сейчас мы пойдем.
Она подняла руку, и я помог ей встать. Мы молча покинули пирс. Мы молча гуляли по набережной. Мы молчали отужинали с видом на море. Дождавшись своей очереди, вернулись на пирс.
Я повернул ее к себе. Она подставила свои губы. Припухшие и влажные. Такие податливые и понятливые.
Мы молча целовались, и я все больше входил во вкус. Проник под кофточку. Запутался в бретельках. Она помогла. Грудь высока, упруга — то, что надо.
Я мял ее. И косил глазом. На берег. Наше время истекает. Пора покинуть. Перебраться с пирса. В комнату. Двуспальная кровать.
Мимо улыбающихся милиционера, проституток и старика-швейцара. Что ж… Я разжал ладонь. Грудь вернулась на место. И губы.
— Идем, — я дернул было ее за руку.
Но она не двинулась. Не шелохнулась даже. Как будто приклеилась к пирсу. Как будто вросла в него. Молча.
— Идем же, — на этот раз погладил.
Она шагнула. Но не ко мне. От меня. Она смотрела мне в глаза. А я под распахнутую кофточку. На белизну. Туда, где только что была моя рука. Там будут две. Скоро. Дойдем до номера.
— Любишь? Не любишь?
— Что?
— Любишь?… Не любишь?
Эти глаза…
— Тебя зовут…?
— Лилало.
— Странное имя.
— Ты не ответил.
— Любишь — не любишь?
— Именно.
— Но…
Глаза. Не может быть:
— Анна? Анна!
— Ли-ла-ло…
Я взял ее за плечи и притянул к себе:
— Конечно-конечно. Прости.
Я гладил ее шею, спину. Я снова хотел добраться. Но она вдруг резко оттолкнула меня. В сторону моря. Сильно. Намеренно. Туда, где не было поручней, туда, откуда я мог упасть прямо в волны.
И я упал. Безропотно. Раскинув руки, сначала погрузился. Потом медленно всплыл. И улыбнулся. Пирс удалялся. Меня несло в открытое море:
— Спасибо, Лилало.
Знакомый всплеск. Слева. Справа. Но я смотрю только вверх, только в небо. Из сиреневого оно мигом ушло в фиолет. Бархатный фиолет. И на нем высыпали звезды. Их разметала рука нашей учительницы астрономии. Вот сейчас она ткнет указкой сюда:
