Потом, под снятые осенью кадры, на которых сотрудники ПДПО прочесывали драгой дно озера Ниписсинг, Лего рассуждала, чье это может быть тело — Билли Лабелля или Кэти Пайн. Затем показали Кардинала на острове. Он держался бодро-официально и заявил: «Давайте подождем — и тогда увидим». Самодовольная скотина, вот я кто, подумал он. Фильмов насмотрелся.
Хотелось бы сейчас поговорить с Кэтрин, но ей не всегда бывали в радость такие звонки, сама же она ему из больницы почти не звонила. «Меня это смущает, мне стыдно», — говорила она, и Кардинал убеждал себя, что она и вправду способна испытывать такие чувства. Но где-то в глубине души у него таился гнев — на то, что она могла вот так его покинуть. Кардинал знал, что она не нарочно, и старался никогда не винить в этом жену, но все же он вел сейчас какую-то псевдохолостяцкую жизнь и иногда злился, что его на долгие месяцы оставили одного. Но потом начинал обвинять себя в эгоизме.
Он написал короткую записку Келли, приложив к ней чек на пять тысяч долларов. Написал, что без нее и Кэтрин дом кажется слишком большим, потом разорвал листок и бросил в корзину. Он быстро нацарапал: «Знаю, тебе это пригодится», — и запечатал конверт. Дочерям нравится, когда отцы неуязвимо-непроницаемы, и Келли всегда поеживалась при малейших проявлениях чувств с его стороны. Вот ведь странно: человек, которого он так любит, может никогда не узнать о нем правду, не узнать, как он добыл деньги, которые заплатил за ее обучение. Странно и грустно.
Потом он стал думать об исчезнувших людях вообще и о пропавших детях в частности. Дайсон прав: пересекая страну, проезжаешь через Алгонкин-Бей, вот почему на наш город приходится такая большая доля побегов. Кардинал собрал в отдельную папку первые листы из дел, расследовавшихся в других районах — Оттаве, атлантических провинциях, даже в Ванкувере. Эти материалы пришли по факсу за прошедший год.
Требовалось собрать кое-какую статистику, и он набрал номер дежурного сержанта Мэри Флауэр — женщины с добрым сердцем и лошадиным лицом. В ее должностные обязанности это не входило, но он знал, что Флауэр к нему слегка неравнодушна и выполнит его просьбу. Позвонила она, как раз когда он раздевался, чтобы принять душ. Голый, покрывшийся гусиной кожей, он прижал трубку плечом, пытаясь одновременно влезть в рукава купального халата.
— Вы сказали — за последние десять лет? — У Мэри был пронзительный гнусавый голос. Как ножом по стеклу. — Готовы записывать?
