– Я немного устала. Пожалуй, вернусь в дом и немного полежу.
Я смотрела, как она медленно бредет по лужайке, и сердце мое разрывалось.
Время от времени Вернон Куэйл отправлялся погулять или проехаться верхом. Мне никогда не случалось видеть, чтобы он дурно обращался с лошадью, но все они его боялись. В первый раз, когда я оказалась вместе с ним в конюшне, нельзя было не заметить, что среди лошадей пробежала волна ужаса: они скосили глаза, навострили уши, беспокойно застучали копытами. Я была рада, что для прогулок он выбрал Гектора, а не Нимрода.
Отправляясь на природу, он брал с собой рюкзак с маленькими бутылочками из толстого стекла. Элинор как-то неопределенно сообщила, что он интересуется ботаникой, но деревенские рассказали мне, что он занят только сбором трав и некоторых маленьких насекомых. Весь Ларкфельд шептался и качал головой по поводу Вернона Куэйла и "бедной мисс Элинор". Однажды, когда я находилась в кузнице, а он проезжал мимо, Рози направила тайком ему в спину скрещенные пальцы – древний жест-заклятье против дурного глаза. Я вздрогнула, задавшись вопросом, какой инстинкт побудил ее именно так воспринять Вернона Куэйла. Из разговора, состоявшегося у нас как-то с Дэвидом Хэйуордом, я узнала, что в этом она отнюдь не одинока.
– Они все считают, что Куэйл – нечто вроде злого волшебника, – сказал он. – Старая миссис Спайсер тянется, что он только посмотрел на ее козу, и она в ту же ночь умерла.
Мы были на ферме Колбрука, занимаясь быком по кличке Старый Уилфред, отличавшегося скверным нравом. У него воспалилось копыто. Дэвид прислал записку, спрашивая, не смогу ли я помочь ему, и я была несказанно рада. Это была первая наша встреча со времени возвращения Элинор, и до меня вдруг дошло, как страстно хотелось мне встретиться с кем-нибудь, с кем можно быть искренней и кому можно доверять.
– Если бы я по-прежнему жила в Намкхаре, то, как и Рози, делала бы жесты-заклятья, вертела молитвенное колесо и ставила ловушки для демонов, – вздохнула я. – Вернон Куэйл отчасти напоминает Рильда, верховного ламу, про которого я вам рассказывала, но Рильд был хороший человек, а Вернон Куэйл, на мой взгляд, дурной.
Дэвид обрабатывал быку копыто, зажав его между коленями.
– Дурной? А что он такого сделал? – спросил Дэвид.
– Он совершенно изменил Элинор. Вы ее просто не узнаете.
– Полагаю, в браке люди меняются.
– О, не надо быть таким по-дурацки рассудительным! – сердито воскликнула я. Затем мне пришлось обратиться на тибетском к Старому Уилфреду, потому что он зафыркал и забеспокоился: – Успокойся, мой маленький. Тихо, тихо. Потерпи немножко, и мы сделаем так, что тебе больше не будет больно. Тогда ты снова сможешь гулять по прохладной зеленой травке…
