На следующий день в утренних сумерках вышли из дома. Отец уверенно топал в кирзовых сапогах. На нем была замасленная телогрейка, на голове старая солдатская шапка, уши которой лихо, по-механизаторски, подоткнуты. Поверх жилистой красной шеи мятый шарф.
Митю мать заставила надеть старое зимнее пальто, под него жилетку, на ноги теплые штаны с начесом, сверху брюки брезентовые, валенки с калошами, шапка отцовская, кожаная, в которой тот ходил на отчетное собрание. Тесемки шапки завязала узлом под подбородком.
– С апрельским ветром шутки плохи! – сказала она.
Положила Мите в карман очки с резиновой оправой, респиратор.
– Бери, годится, – кивнул отец. – Там такая пылища!..
Трактор стоял на обочине: старенький ДТ-75. Отец походил вокруг него, проверил радиатор, дернул с помощью веревки пускач, который затрещал синим дымком, вслед за ним глухо булькнул дизель и мощно зарокотал. Хмурое поле ожило.
Возле лесополосы, потрескивая малиновыми головешками, горел костер, раздуваемый резким низовым ветром. Возле него грелись Оглы в шапке-ушанке и толстая старая Фекла, известная во всей Тужиловке самогонщица – в плюшевой жакетке, под которую еще что-то было поддето, из-под множества платков виднелись злые водянистые глаза.
Из кармана плюшевой жакетки торчала бутылка с бумажной затычкой,
Фекла отпивала из нее “для сугрева”, предложила Оглы, но тот протестующе махал ладонью, он был трезвенник, жена его работала на ферме дояркой, они строили дом на окраине деревни. Из-под шапки на лоб азербайджанца вылезала седая прядь, и он рукавицей машинально поправлял ее.
Холодный ветер летел вдоль лесополосы, вздувал облачка пыли. Из-за деревьев показалась тощая фигурка Батрака. Облезлая кроличья шапчонка на голове, из-под нее светлый чубчик выбивается. Батрак, видимо, с утра выпил, и потому был настроен на произношение речей; лозунги партий, в которые он записался, в его голове путались, и он постоянно твердил что-то о праве каждого человека на достоинство и счастье. Батрак от Митиного отца, как от звеньевого, потребовал аккордной платы.
– У начальства проси! – сердито буркнул отец.
– Ты звеньевой и обязан защищать интересы трудящихся! – настаивал Батрак.
– Иди домой и пей дальше… По местам, ребята!
– Я требую аккордной платы за вредные условия работы! – восклицал
Батрак. – Я отрицаю ваш образ жизни, дикую невыносимую работу. Вы все тут в колхозе – невозможные люди! Вас уже почти не осталось, вы вымираете как этнографическое общество! Спасибо люди с Кавказа нас выручают… – Он кивнул в сторону Оглы, синтетическая куртка которого блестела на фоне разгорающейся полоски рассвета, – а то бы некому было тут совсем работать!
