– Далеко живем?
Он хамил или не знал, что дача Углева буквально за забором. Игорь стремительной скороговоркой (когда он волновался, он тараторил) перевел разговор на другое:
– Говорю жене, носи эти… стразы… а она: настоящий камень греет, а стразы пусть в сейфе лежат. А подругам врет: у меня в сейфе настоящие изюмы.
Толик стал очень серьезным:
– Не дергайся. Наши парни Кавказ прошли. Не дадут и глянуть никому,
– и пояснил смуглому: – Моя тоже черт знает что нацепит… потом дома считает: браслет брала? кулон? цепь?
– Женщины, – ответил смуглый, скривив презрительно тонкие губы.
Неужели это чечен? Или грузин? Плохо побрит. Нынче молодые люди специально ходят в трехдневной щетине, уверены, что тем самым оказывают разительное впечатление на девиц.
Кузьма Иванович, желая поддержать вечный мужской разговор, оборотился к Валентину Петровичу, впрочем, не глядя в глаза:
– Твоя дома?
– Да.
Жаль, Игорь не сказал, что сивый Кузя будет здесь.
– А моя в город убежала, – продолжал охотно Кузьма Иванович, как бы не ведая о его застарелой неприязни к себе, и, пока он говорил, трехцветные волосы над верхней губой и на подбородке этакими кисточками прыгали и шевелились. Тоже Хемингуэй нашелся. Сбрил бы – морда честно напоминала бы кирпич. – У сестры сидят… что-то шьют.
Может, парашют, в погреб прыгать. – Странный у него всегда юмор.
Наверное, уже успел выпить.
– Дело доброе.
Игорь тем временем налил Углеву красного вина:
– “Медок” будете? Сухое.
Углев кивком поблагодарил. И наконец хозяин бани поднял рюмочку с водкой:
– Господа! Выпьем за нас. Мы все тут или почти все – соседи по даче…
Мы разные… вы – учителя… или учители?.. мы – купцы… Но что же в этом позорного, а, Валентин Петрович? Вы во все времена были образцом честности, но и купцы, я читал, кто обманет клиента, считали долгом застрелиться…
– Нынче это помогают сделать другие! – тихо засмеялся смуглый.
– Бросьте, Миша, – нахмурился Игорь. – Это он шутит. Мы перед законом открыты, и это правильно. Вот как черепаха, которую перевернули.
Толик пробормотал, закусывая виноградом:
– Вопрос, кто перевернет.
– Конечно, – Ченцов сел. – В парной сейчас двое наших друзей, представители правоохранительных органов… Петр Васильевич и Федя, прокуратура и милиция.
– Я их знаю, – отозвался Углев.
– Конечно. Но я знаю другое: если я, не дай Бог, что-то не так сделаю в жизни, они не посмотрят на нашу дружбу, – и как бы доверительно, шепотком добавил: – А попробуй они не выполнить гражданского долга – за ними тоже глаз да глаз… теперь что-то вроде своего КГБ и в милиции, и в прокуратуре!
