– …Спасибо тебе! – произнес я.
– Пожалуйста, – холодно проговорила она. – Список лекарств – на столе!
В комнате дочь стала сворачивать свои вещи – и слезы блеснули у нее.
Я открыл рот, чтобы сказать ей… но тут Нонна громко застонала в спальне. Все – уже не до разговоров, надо идти.
– Ну… расскажи мне… что тут делать, – попросил Настю.
Вздохнула.
– …Через час у нее лекарства. Вот лежат. Следи, чтобы проглотила, а то она любит прятать их. – Ну… – Мы глядели друг на друга. Тут в дверях засветился лысый кумпол отца. Как всегда, вовремя! Тяжелая ситуация еще тяжелей, когда смотрят на нее – вот так, с прищуром.
Всю жизнь он злаки изучал – теперь изучает нас.
– Кстати, – прохрипел он. – Я за лекарства ей заплатил. Пять тыщ.
– Тебе прям сейчас надо? – обернулся я.
Ничего не ответив, он повернулся, зашаркал к уборной. И он обиделся?
Начал я хорошо: всех уже обидел, Нонне ничем не помог.
– И не гуляй, ради бога, с ней, – устало произнесла Настя. – Все заканчивается истерикой – почему ей нельзя выпить? И затащить ее домой – целое дело… Это она для тебя уже стонет! – усмехнулась дочь. – При мне помалкивала! – Настя рванулась было туда, навести порядок, но остановилась. – Ну все. Поехала отдыхать. Держись, отец.
Вот телефон Стаса тебе.
Они вышли. Я медленно закрыл дверь. Теперь все это мое. Под стоны супруги – теперь это от меня никуда не уйдет, можно не торопиться, я отслюнил пять тысяч (разменял часть валюты в Москве), отнес бате.
Тот растроганно похлопал меня по руке, взял банкноты.
– Нет, если надо – пожалуйста, – сказал он, – но пусть у меня лежат.
Спокойней мне: если пойдет, то на дело. Не просто так!
“Просто так” уже, наверное, ничего не будет. На кухне бумажку взял.
Расписание ужасов. В восемнадцать ноль-ноль – галаперидол. Ее матери давали. “Успокаивает” так, что не пошевелиться! Высыпал несколько штук на ладонь… Невзрачные на вид, крохотные таблетушки. Был, помню, такой журнал “Химия и жизнь”. Да, химия ббольших успехов достигла, чем “и жизнь”! Глянул на часы: без пяти восемнадцать.
Теперь и ты будешь жить по расписанию. Иди!
Нонна встретила меня, неожиданно – одетая и даже причесанная.
– Венчик! Не давай мне этих таблеток – прошу тебя! Видишь, что они со мной сделали? – (Один глаз не открывается, другой вылез.) – Я буду хорошая. Обещаю тебе! Просто тебя не было и я переживала. А теперь все будет хорошо! Пр-равильна? – бодро, как прежде, воскликнула она.
– Пр-равильна! – бодро, как и прежде, откликнулся я.
