Алексей Сергеевич стучит карандашом по стакану с остатками пива.
Пришло время для культурной программы – оперы “Ромео и Джульетта”.
Трагедия переделана в комедию, с приколами и стёбом, а каждая ария сочинена на мотив какой-нибудь бардовской песни: Окуджавы,
Городницкого, Кукина. Мужские партии автор-режиссер в основном сам озвучивает приятным баритоном (Виталию, правда, достается пара эпизодических ролей), а когда наступает время женского соло, он вручает очередной девушке листок-текст с указанием, на какой мотив петь. Никого не обделяет вниманием, все успевают побыть Джульеттой.
Атмосфера, я бы сказал, вполне одухотворенная.
Небольшой бассейн сначала был холоден, и в него кидались, выйдя из парилки. Но вот наступает торжественный момент, переход к программе развлекательной. Хозяин дома нагревает в бассейне воду и одновременно выключает свет. Играет негромкая музыка, и как бы объявляется общий танец. Все погружаются в теплую влагу и начинают с хохотом играть, толкаться, опознавать друг друга на ощупь. Прятки для взрослых. “Ой, кто это?” – “Это не нога, а совсем другое!” -
“Кто-нибудь один пускай меня отпустит, а то разорвете!”
Мне, пожалуй, еще рано принимать участие в этом спектакле. В следующий раз, может быть. Направляюсь в задумчивости в предбанник – и по глазам меня бьет внезапная женская нагота. Ничего особенного: еще одна девушка прибыла на банный бал и только что переоделась, так сказать, в костюм Евы. А я неожиданно Адамом оказался.
Неожиданность и непредсказуемость – вот что главное в том впечатлении, которое на нас производит обнаженная женственность.
Вспомним детство: самое интересное кино – это раздетая тетенька, нечаянно увиденная в окне. Ведь к условности – пляжной ли, банной – мы довольно скоро приспосабливаемся и через несколько секунд уже не поедаем глазами откровенную наготу. Сейчас там, за порогом предбанника, резвится коллективное распаренно-розоватое тело.
Чрезмерная чистота, отмытость – это, если на то пошло, состояние искусственное, не природное. А здесь, в девушке этой, взгляду предстает естественная бледность с оттенком желтизны, потная усталость, накопившаяся за день, на талии – следы от резинки только что снятых трусов. Женственность вместе с жизнью, а не отдельно.
Да, тело Вики я увидел раньше, чем лицо. И так меня тогда шарахнуло, что не меньше года пришлось в себя приходить. Я вообще-то не сторонник нормативов и стандартов: и дылды непомерные мне часто нравились, и толстушки грудастые, как большинству мужиков, и мини-создания. А Вика – она оказалась, одним словом говоря, очень ладненькой. Думаю, если привести ее в Лувр, раздеть и рядом с безрукой богиней поставить, какое-то сходство обнаружится.
