Теперь-то я задним числом понимаю: Витой я ставил заплатку на то место, что стало болеть, когда я тебя от себя оторвал. А теперь и новая ткань закровоточила. Мне уже ничего не надо: только бы убедиться, что куртизанка эта цела, жива… Юридически она в нашем городе нигде не зарегистрирована. Исчезла – и поминай, как звали…
Как звали ее Виточкой и целовали в исступлении…
Конечно, наведался не раз в тот ресторанчик “Лас Торрес” на Невском.
Никакой Виты там не нашел, зато встретил Виталия – шапочного знакомого моего по вагону-ресторану и несостоявшейся деловой затее.
С ним паренек еще помоложе. То-се, говорят, у нас сегодня банная ассамблея, приглашаем! Хорошая компания, девушки очень достойные. А, думаю, в конце концов, я не министр, не генеральный прокурор, если и снимут мою голую задницу скрытой камерой, то по центральному телевидению не покажут, да и по городской программе тоже. К тому же такая шальная мысль посещает: а что, если Вита там окажется? Могу я ее представить голую в обществе голых мужиков? Могу. С печально-высокомерным таким выражением восседает на банной скамье между двумя пузато-волосатыми господами. Большая грудь на всеобщее обозрение, а большая грусть – глубоко внутри.
За углом, на Марата, у Виталия припаркована скромная бежевая
“шкода”. Садимся – и так хорошо катится усталая душа моя по вечерним проспектам. Загородный, Московский, Ленинский… Забрались аж куда-то на улицу Доблести. Никогда там раньше не бывал. На Стойкости бывал, а на Доблести не бывал. Потом еще дальше в проулки заехали. Темнеет.
Что-то типа спортивной базы. А там – гибрид сауны с русской баней, и
Виталиев приятель – умывальников начальник и мочалок командир.
Переодетый в набедренное полотенце, вхожу в своего рода гостиную.
Пьянства особенного нет, только большие пузыри с пивом на столе да сухарики из пакетиков. Не пить собираются, не жрать, а вести беседы.
И довольно занятные, надо сказать. С нашим приездом как бы уже составился необходимый кворум, и слово берет председатель банного сообщества – многогранная личность лет шестидесяти с хвостиком.
Политик, ученый, представитель среднего бизнеса, театрал, меломан, бард, жизнелюб – и все в одном лице. Замечаю, что девушки и молодые люди называют его не по имени, а Алексеем Сергеевичем. Наверное, и фамилия у него небезызвестная.
Произносит он довольно остроумный спич во славу присутствующих девушек, украшая его надлежащей цитатой: “Быть женщиной – великий шаг, сводить с ума – геройство”. Догадываюсь, что это Пастернак, и тут же вспоминаю, как ты, рассказывая мне свою историю с художником, иронически про “великий шаг” вставила. Тогда я, честно говоря, не понял юмора. Писатель Гера так заводится, что начинает декламировать целое стихотворение “Август” – хорошее, хотя и не совсем по сезону, после чего неожиданно отключается. Но, к счастью, вырубается не по тексту стихотворения (где все-таки о смерти речь идет), а просто засыпает на скамье.
