– Бабаня, тебе, может, помочь?
– Моя сына… Какие мои дела… Из могуты выжила, ничего не успеваю.
Лишь толкусь. Бегу-бегу – и забуду, зачем побегла. Старость, моя сына… Бывалоча, и на колхозной работе успевала, и на базу. А ныне толкешься, а все на мыльный пузырь. Давай-ка этого пузыря искупаем, а то он скоро заснет.
Искупали мальчонку; он и вправду скоро заснул на бабкиной постели, в летней кухне. Он и во сне чему-то улыбался, майская роза.
– Да и ты, моя сына, ложись.
Помойся да отдыхай. Долгий день…
Илья обмылся в непривычной тесноте да темноте летнего дворового душа. И в кухню вернулся не сразу.
На хутор опустилась темная августовская ночь. В небе светили тихие звезды. Далеко, на краю земли, поднималась большая луна. Было тепло, тихо и как-то тревожно от непривычной тишины. Редкие огни светили по хутору, не размыкая тьмы. Они словно тонули в ней, вдалеке друг от друга, поодиночке.
А в летней кухне старая хозяйка затеялась помидоры в банки закручивать.
– Памяти нет, – жаловалась она внуку. – Я ведь все приготовила: помыла их, банки на солнце жарила. А потом забыла. Сею-вею в голове.
Да я быстрочко, по-простому. Каждый день помаленьку стараюсь три-четыре банки. Зима-то придет… А Клава тоже – приедет, туда-сюда кидается. За две недели накопится делов. Их надо переделать. Такая жизнь настала. Раньше все – дома. Коля был на тракторе, а Клава – на ферме. А ныне никому не нужны ни трактористы, ни доярки. А если и призовут, то не платят. У Мушкетова люди работают, он фермер.
Жалятся: с утра до ночи на косьбе, а семьдесят рублей денщина. А у
Мохова, он тоже фермер, не наш, так у него люди и вовсе лишь за харчи работают. Харчи да одежку купит. Да еще упрекает: много хлеба едите. Вот теперь и поминаем колхоз как рай земной: у всех работа, зарплата, отпуск, рядом – почта, магазин, школа, медпункт.
Фельдшерица своя. Машины в станицу ходили. Летом твой папочка приезжал с помощниками. Его и сейчас вспоминают. Белые халаты, белые шапки… Для нас – чудно2. Теперь – лишь память.
Илья сидел да слушал, вздыхая, а бабушка говорила и говорила, раскладывая помидоры по банкам, добавляя в них белый хреновый корень, перчик "гардал" да укроп. Кипятила пахучий рассол, разливая по банкам. Вспоминала вдруг иные дела, забытые, и выходила во двор, шумно вздыхая.
– Тебе уже трудно, – жалел бабушку Илья. – Тебе отдохнуть надо.
Поехали к нам. Поживешь… Вот увидишь, тебе хорошо будет.
– Куда ж я, моя сына, уеду? – даже рассмеялась она. – Клава с
