Колей-то на вахте. Вася с Мариной вовсе надолго уезжают. Такая у них работа, далекая. На близу нет ничего, где устроиться. Они уезжают. А я возьму и увеюсь… – посмеивалась она над легкомыслием внука. – А куда же мы Андрюшку денем? А девчат? А поместье на кого кину?
Скотину, огороды, сады… Из меня худой плетешок, но – все затишка.
Помаленьку стараюсь. Бога молю, нехай чуток подождет, не прибирает.
Хоть и выжила свои годы, но надо побыть, оказать помочь. Без меня им вовсе нехорошо.
– Тебе уже тяжело.
– Тяжело, моя сына. Но ведь – свои, родненькие. Их не кинешь. Тем более – девчонушки. За ними – пригляд и пригляд. Страшное ныне время. Работы нет, порядку нет… Молодые пьют да курят всякую дурнину, шалаются где ни попадя, губятся. Ты, считай, мужик взрослый, а видишь, чего получилось. Такая беда бедовая… – Она глядела на внука пристально, словно не верила, что он рядом, живой.
– Молилась за тебя. Помог Господь. Да ты ложись, моя сына. Я пойду обмоюсь да тоже лягу. Устала. Долгий день.
В ночи над хутором поднималась луна, освещая округу. Постелив внуку и уложив его тут же, на кухне, старая хозяйка сидела во дворе, набираясь сил, перед тем как обмыться. Такая была свинцовая тяжесть в ногах, во всем теле, а главное – в сердце. С приездом внука поневоле поднялось прошлое, которое вроде уже забывалось, лишь тлело под пеплом.
Сынок дорогой, золотая головочка. Как любила его, как гордилась им…
В страшном сне не могло присниться, что случится такая беда.
А все – богатство… Миллионерша… Она погубила мужа. Ненавистная… Не хотелось думать о прошлом, его не воротишь. Но прошлое поднималось волной горячей. Боль и вина. Ее вина, материнская. Ведь он приезжал сюда, сынок дорогой, один раз приехал и другой, словно прощался. Как хорошо с ним разговаривали, про жизнь вспоминали. И он просил:
"Позволь, мама, мне сюда вернуться. Буду в станице работать, в больнице. Там нужны врачи. Буду людей лечить и жить помаленьку возле тебя".
Была бы умней, так сказала: "Приезжай, моя золотая сына, и живи".
Нет. Не свелела, овечка глупая, закопылила нос: чего, мол, люди скажут; ученый человек, профессор, такая об нем слава гремит… И вдруг на хутор вернулся. Потому и талдычила: "Перетерпи, сынок. Ты – человек семейный, об детях думай".
Сынок перетерпел и уехал далеко. Так далеко, что больше не свиделись. Теперь кусай локотки. Вчерашний день не догонишь. Но и в дне сегодняшнем, в ночной тиши что-то зрело, чуяла душа нехорошее, словно подступала беда. Вот и шофер, охранник внука, вечером проверял на воротах запоры, на скотий баз ходил, чего-то глядел. По всему видно – опасается. Тем более пьяные Курсаны приходили, орали всякое: "Богатеи… Лигархи…" От Курсанов доброго не жди. И от кого ныне доброго ждать? Живи да оглядывайся.
