Солнце дрожало, переливаясь в лобовом стекле, и слепило глаза, а Максим стоял на ватных ногах, и в голове у него крутилось только: «Друзья? Какие вы мне, к черту, друзья? Обвели вокруг пальца. Светоч знания, храм чистой науки. И после всего этого вы мне друзья?!»
– Так что? – спросил Семен. – Уходишь?
Максим с трудом разлепил пересохшие губы: – Да.
– Не слышу?
– Ухожу, – громко произнес он, но голос его дрогнул.
Семен смерил его взглядом, плюнул под ноги и прицедил сквозь зубы:
– Тогда на днях обсудим. Поднялся в кабину, захлопнул дверь и уехал. И никто не сказал ни слова. Ни Гера, стоявший рядом и больше всех остальных вешавший ему лапшу на уши. Ни Николя, с отрешенным видом куривший на лавке. Ни тем более Шура, маячивший в дверях и прекрасно знавший с самого начала, что происходит. Они его похоронили уже тогда. Они, друзья, с которыми он делил радости и невзгоды все эти проклятые пять лет, предали его. Вернее, нет, они просто отвернулись и сделали вид, будто ничего не случилось. Потом тишину нарушил Гера.
– Вали, Макс, – сказал он хрипло и положил ладонь ему на плечо. – Собирай манатки и вали куда угодно. Иначе тебя пришьют.
Максим скинул его руку и обвел всех троих взглядом.
– Что же вы молчали?! – вскинулся он и с удивлением услышал в своем голосе гнев. – Почему вы молчали?! Ведь мы же собирались все сделать вместе! Ведь мы решили уйти все!
Они отводили взгляд, стеснялись.
– Уйти решил ты один, – наконец произнес Николя. – А меня работа устраивает.
– Да ты что?! – почти закричал Максим. – Мы же с тобой вчера только все обсуждали! И ты сам мне сказал… Колян! Очнись! Это – работа?! Это же убийство!
– Никто не заплачет из-за десятка загнувшихся наркоманов, – поднял голову Николя. – Подумаешь, делов-то…
– Делов? А сто за неделю – не хочешь?! Мы же вместе с тобой читали сводки!
– А что сводки? Может быть, они совсем и не «Сигму» имели в виду.
Максим обвел их взглядом.
– Ладно. Я понял. Бесстрашие не оплачивается, – ему хотелось наброситься на них и бить, кромсать, рвать. А больше всего хотелось сесть прямо здесь, на стоянке, и заплакать от бессилия. – Я не ожидал от вас…
Он вспомнил те свои ощущения и едва не задохнулся от ярости. На мгновение стало трудно дышать. Страшно, когда предает друг. А когда сразу все… Он постарался выбросить эти мысли из головы, пока не стало еще совсем плохо. Плохо до того, что захочется наложить на себя руки.
Хотя, может, он сам виноват?
«Нет, – ответил он себе. – Со мной-то как раз все в порядке. Я никого никогда не предавал».
