Хотя скалы, сторожившие вход в Коралловую бухту, чуть виднелись вдали, это не смущало меня. Я не раз преодолевала вплавь расстояния и побольше – правда, не в такую погоду.
Я плыла и придумывала, как накажу Реймо, однако когда я нащупала под ногами песок и увидала брата, который с жалобным видом (не выпуская из рук дротика) встречал меня на берегу, я забыла всё, что приготовилась с ним сделать. Я бросилась на колени и обняла его.
Корабль уже скрылся из виду.
– Когда он вернётся? – со слезами на глазах спросил Реймо.
– Скоро, – ответила я.
Меня сердило только одно: что испортилась моя чудесная юбка, на которую я потратила столько сил и времени.
Пока мы карабкались наверх, буря разыгрывалась всё больше и больше, так что приходилось брести по колено в песке, заносившем тропу и застилавшем небосклон. Поскольку найти дорогу домой было невозможно, мы укрылись в каньоне между скалами и просидели там до наступления ночи. Ветер к тому времени утих, взошла луна. При её свете мы и добрались до Галас-ата.
В холодном свете луны хижины обрели призрачные очертания. Ещё на подходе к селению я услыхала странный звук, похожий на топот ног. Поначалу я приняла его за шум ветра, но, подойдя ближе, разглядела рыскающих среди домов бродячих собак. Огрызаясь на нас, они тем не менее пустились наутёк.
Очевидно, стая собак прокралась в селение вскоре после нашего ухода, потому что они успели уничтожить чуть не все морские ушки, которые мы не взяли с собой. В поисках пищи собаки залезли в самые укромные уголки, так что мы с Реймо еле наскребли себе еды на ужин. Пока мы ели, разведя небольшой костерок, с ближайшего холма слышалась собачья возня, а потом ещё целую ночь ветер доносил до меня их вой. Но утром, когда я с восходом солнца вышла из хижины, собаки заторопились к своему логову – большой пещере на севере острова.
Этот день мы посвятили сбору съестных припасов. Поскольку было ветрено и волны продолжали изо всей силы биться о берег, мы не могли сойти на камни за моллюсками, так что я собирала в скалах чаячьи яйца, а Реймо бил дротиком мелкую рыбу, которую во время отлива отрезало в заводи. Он нанизал рыбёшек на кукан[12], закинул его за спину и, очень гордый собой, принёс мне. У Реймо было ощущение, что этим он как бы вознаграждает меня за доставленные хлопоты.
Вместе со злаками, которые я набрала в лощине, у нас получилась роскошная трапеза, хотя готовить её пришлось на плоском камне, ведь мои горшки покоились на дне морском.
