А новичкам, кто не сразу верил в Горбатого, показывали Бездонный Колодец. Тот самый, пробитый в чёрном мерцающем радужнике двадцать седьмого нижнего уровня. И кому какое дело, что ход был слишком узким и гладким и никаких глыб здесь явно не выламывали! Все знали – именно тут Рудокоп состязался с проходчиками распорядителя. И победил. И когда он последний раз ударил киркой, всё «чело» забоя рухнуло вперёд, открыв пустоту. Оттого Колодец и назвали Бездонным. Туда Горбатый не позвал с собой никого. Но за сто лет нашлось несколько смелых рабов: отчаявшись дождаться Горбатого, они сами отправлялись искать его в Бездонный Колодец. Обратно не пришёл ни один.
Что с ними сталось, не знали ни каторжники, ни надсмотрщики. Храбрецов, готовых сунуться в Колодец просто ради того, чтобы посмотреть, куда он ведёт, что-то не находилось. Но завет, передаваемый и хранимый поколениями рабов, гласил: Бездонным Колодцем можно выйти на волю. Откуда пошёл такой сказ, теперь никто не мог объяснить. Лишь поговаривали, что дыма без огня не бывает. Называли даже имена могучих людей, сумевших пройти путём Рудокопа.
Мономатанец Рамаура по кличке Шесть Пальцев.
Кракелей Безносый из Халисуна.
И Лигирий Умник, аррант.
«Ложная надежда – это плохо! —
Учит нас прославленный мудрец. —
Если сил осталось на два вздоха
И куда сильней чужой боец,
Если видишь сам, что дело худо
И уже удачу не догнать —
Надо ли надеяться на чудо?
Лучше поражение признать…»
Но тогда как быть, коль самый-самый
Врач, к кому явился ты на суд,
Разведёт беспомощно руками:
«Тут и Боги жизни не спасут!»
Это значит – воспринять как благо
Темноту – и ждать своей судьбы,
Позабыв про гордость и отвагу,
Не пытаясь взвиться на дыбы?..
Ну уж нет! По древнему закону,
Что ещё никем не отменён, —
Кто себя признает побеждённым,
Только тот и правда побеждён.
Прав был Дистен-Должник, причисливший Щенка к живучей породе. Во всяком случае, упрям парнишка был страшно. Спустя несколько дней, когда Гвалиору снова пришла очередь стоять на мостках у отвалов, он убедился: Щенок в самом деле таскал увесистую тележку один. И, что самое удивительное, пупок себе покамест не надорвал. Только щёки провалились уже окончательно, потому что ездки, которые он успевал совершить, записывались на двоих – ему и отвергнутому им напарнику.
Гвалиор остановил его.
– Ты, венн, всё-таки дурень. Ты, наверное, хочешь поскорей сдохнуть?
Щенок ответил:
– Нет. Не хочу.
Обломки пустой породы с грохотом ссыпались вниз по деревянному жёлобу, обитому медным листом. Щенок тяжело переводил дух. Сквозь драное тряпьё было видно, как ходят у него рёбра. По рёбрам тянулся вспухший красный рубец.
