– Смотри, – торжественно сказал Жилетка и протянул руку в сторону двери.
Я посмотрел – с опаской, потому что решил, что сейчас увижу оживший труп зарезанного Лоцмана.
Но его там пока не было.
– Не позднее ночи он войдет в эту дверь.
Я напрягся, обдумывая сказанное. Вкратце итог моих умственных усилий был таков: если смерть может случиться в результате страхолюдной чертовщины (коей свидетелем я стал неделю назад), то почему бы этой же чертовщине не сделаться причиной воскрешения покойного мага (шамана)? Или, в переводе на простой, понятный язык: чем черт не шутит? Так говаривала иногда моя бабка, рыща по дому в поисках спрятанных мною из хулиганских побуждений очков, ножниц, поварешек и другой хозяйственной утвари. Позднее я узнал, как назывались мои проказы – полтергейст и барабашки. Правда, перевести свои безобразия на научную основу мне не довелось – бабка к тому времени уже померла…
Словом, я поверил ему.
Вера же возбудила во мне жгучий интерес к шаманским делам – еще более жгучий, чем раньше.
В этот момент кто-то вошел в квартиру, щелкнув замком. Я замер на своей табуретке и, затаив дыхание, ждал чуда, обещанного Жилеткой, – явления воскресшего покойника. Сам Жилетка вдруг вскочил и, не говоря ни слова, метнулся в коридор. Какое-то время оттуда доносился приглушенный разговор, в котором я различал чьи-то вопросительные и жилеткины утвердительные интонации. Потом бубнение прекратилось, и в комнату вошли двое – Жилетка и тот, кому, по моим рассуждениям, полагалось быть ранее убиенным Лоцманом. Он был высокий, с волосами до плеч и в наглухо запахнутом темном длинном плаще. Брутальную картину сильно портили кроссовки на ногах и совершенно безвольное выражение лица.
Я поднялся (кажется, при этом у меня были ватные ноги) и сипло спросил:
– Вы Лоцман?
Вместо ответа он повернулся к Жилетке:
– Это еще кто?
Жилетка посмотрел на меня изучающим взглядом, как будто впервые видел.
– Так. Дилетант, – ответил он наконец. – От Джокера. Интересуется.
Плащеносец подошел ко мне и эхом повторил:
– Интересуется.
– Так точно, – непонятно почему ляпнул я.
Он взял меня за подбородок и стал рассматривать в упор, поворачивая мою голову из стороны в сторону, словно проверяя, мыл ли я сегодня уши. Вообще, сказать об этом парне «странный» было бы сильным преуменьшением. Движения его казались на удивление рассогласованными, как у большой куклы на ниточках, которые дергает кто-то очень неумелый. Независимо от того, был ли он ожившим трупом или нет, он производил впечатление человекообразного механизма. Ощущение это усиливали его глаза – совершенно темные, казавшиеся лишенными зрачков, с одной только черной радужкой.
