Сторожевые казаки отвечали:
— Похож чуток, но поосанистее… Начальники дорожных пикетов говорили:
— Тянь-Шань — сплошная стена между землей и небом. Страшно смотреть на его высоту!
Русские переселенцы простодушно вздыхали:
— За каменными теми горами, чать, конец белому свету.
Как ни размагничивал августовский зной Семенова, он не усыплял его ненасытного желания. И это желание еще более окрепло, когда Петр Петрович приехал на Коксуйский пикет.
— Кто меня проведет на вершину Аламана? — нетерпеливо спросил он.
Никто из сторожевых казаков не бывал на Аламане. Начальник пикета посоветовал:
— Попробуй, ваше благородие, потолковать с киргизским султаном Адамсыртом. Он, азиятец, сегодня кочует у Аламана. У него там летнее джейляу.
Семенов отправился на джейляу Адамсырта. Из душной, освещенной звездами ночи к нему подкатились собачий лай, топот ног, гортанные возгласы.
Закутанные по брови женщины подхватывали ребятишек и исчезали в юртах, черные фигуры киргизов маячили в отсветах догорающих костров. Киргизы встречали Семенова молчаливо, но без тени враждебности.
— Я хочу видеть аксакала Адамсырта, — сказал он, снимая шляпу и обращаясь к старому киргизу. Он решил, что этот безбровый почтенный старец и есть сам Адамсырт.
Старик молча указал рукой на большую юрту. Семенов направился к юрте, но кто-то уже приподнял тяжелый коричневый ковер над входом. Навстречу вышел молодой стройный человек. Он был очень красив, особенной, дикой, степной красотой.
— Я рад видеть вас, — правильно и чисто по-русски произнес Адамсырт. — Весть о вашем приезде летит по нашим степям, подобно беркуту, — черные усики приподнялись запятыми над верхней губой. Адамсырт смотрел на Семенова бархатными глубокими глазами, но в этом пристальном взгляде Петр Петрович видел только вежливое гостеприимство.
После обмена приветствиями он объяснил, зачем приехал.
— Еще перед зарей мы будем на Аламане. Гостю незачем беспокоиться, за гостя буду беспокоиться я.
В юрте, усевшись на кошму, Семенов с любопытством посматривал на незнакомую обстановку. Самаркандские ковры цвели причудливыми узорами, атласные подушки возвышались пирамидками по окружности юрты, между ними стояли, в бронзовых и серебряных обручах, сундуки. Высокие кунганы с тонкими горлышками и крутыми ручками толпились у входа, рыжими лунами казались медные тазы. Юрта тонула в засасывающей тишине белых кошм, голубых подушек, полосатых паласов, а в центре сидел Адамсырт, похожий на пестрого фазана. Яркий халат, струясь, обтягивал его тело: из цветастого оперенья выглядывала маленькая, круглая, черная, как вар, голова с умными глазами и короткими ироническими усиками.
