Возможно, что Мэр догадывался об этом разговоре. Колода Ивана Георгиевича была, как это делали в старину, напечатана по доскам, а доски старый мастер резал с такой любовью и вдохновением, что эти чувства передались картам. И это было очень кстати, потому что в «японском сундучке» все решает Случай, а карты вложили в игру Разум, и Случай потеснился, а потом совсем ушел, ни с кем не простившись.
Лука Лукич вдруг бросил карты — он проигрывал — и засмеялся.
— Черт с вами, называйте меня, как хотите. Кого же вы намерены спасать? И вообще, что вам от меня угодно?
Петр Степанович аккуратно сложил колоду и спрятал ее в карман.
— Видите ли, я намерен говорить о вашей, как это ни странно, склонности к проказам. У вас, если не ошибаюсь, приличный автомобиль — я заметил его у подъезда. Но ведь это не единственный способ передвижения, которым вы пользуетесь, не правда ли?
Сизый нос мгновенно разгорелся и даже замерцал, утратив свое сходство с подгнившей сливой. Плоские глазки бешено завертелись, и в кабинете почему-то запахло серой.
— Ну, положим, не единственный. А вам-то что за дело?
— Вопрос чести.
— Чести?
Лука Лукич засмеялся, и Петр Степанович невольно почувствовал холодок в сердце от этого негромкого, ядовитого смеха.
— По меньшей мере моей чести как Гроссмейстера по спасанию людей, птиц, зверей и полезных насекомых.
— Кого же, позвольте осведомиться, намерены спасать?
— Юру Ларина, которого вы отправили к черту на рога в какой-то авиашубе.
Сизый нос побелел, зеленая хитрость вспыхнула в плоских глазах, но тотчас же погасла, сменившись коварством, которое, в свою очередь, потеснилось, чтобы дать место самой черной бешеной злобе.
— Я не знаю никакого Юры Ларина.
Лука Лукич позвонил, и секретарь с дрожащей челюстью появился на пороге.
— Выведи гражданина. Он пьян!
Петр Степанович засмеялся.
— Последний вопрос: вам удалось устроить его мачехе маленькие, стройные ножки?
Удалось. И более того: Неонилла затеяла большой костюмированный бал, чтобы весь город убедился в том, что она давно простилась со своими неуклюжими ногами.
В лучшем ателье Хлебникова она заказала себе кружевное белое платье, которое напоминало подвенечное, если бы не было таким коротким. Сапожник-любитель, широко известный на Юге, сшил ей золотые туфельки, от которых завистливые модницы должны были, как надеялась Неонилла, сойти с ума и отправиться в больницу.
Виноград закупался ящиками, арбузы, дыни, груши доставлялись на грузовиках. Дорожки в саду посыпались мелкими раковинками, чтобы они с приятным треском рассыпались под ногами. Словом, приготовления шли полным ходом, и весь город, можно сказать, трепетал, когда наутро после приезда Петра Степановича все были ошарашены сообщением по радио, которое подействовало на хлебниковцев, как ведро ледяной воды:
