Один из малышей, не больше воробья, опустил свою голову почти до самого пола, поднял задорно шишечку, где со временем должен был вырасти хвост, растопырил крылья и стал так сильно топать розовыми ножками, что чудился звон маленьких литавр.
И что же?
Все, как один, тетеревята встрепенулись и начали громко отбивать маленькими лапками, прыгать, скакать, притопывать, в точности как взрослые тетерева на току весной, в пору любви.
Это продолжалось с минуту. Потом птенцы устали и присели для отдыха. Через полчаса снова началась пляска. Еще и еще раз возвращались тетеревята к своему танцу, особенно когда солнце выглядывало и они были сыты.
Скоро я обнаружил, что могу сам заставить птенцов токовать. Стоило мне забарабанить пальцами по железному листу, как они начинали танец.
Это повторялось в течение трех дней, пока я держал птенцов дома. Я показывал их искусство соседям. Несколько моих друзей, которые жили в отдаленных усадьбах, приехали ко мне на лошадях, чтобы посмотреть, как маленькие тетеревята отплясывают свой танец.
Удивительно, что птенцы токовали совершенно так же, как и их родители, хотя ни разу не видели взрослых степных тетеревов. Мне кажется, что это было естественным выражением радости жизни, переполнявшей их маленькие тельца, — ритмичным, бурным. Какое-то чисто инстинктивное чувство подсказывало птенцам движение танца.
* * *
В те дни мы усердно принялись за обычную фермерскую работу: пахали, боронили, сеяли, строили стойла и сараи, ремонтировали дороги.
Одной из моих обязанностей было поддерживать ходули сохи — немудреное дело, потому что участок был низменный, сырой, не загроможденный камнями, свободный от корней.
Поддерживая обеими руками соху с упряжкой, соединяющей цугом лошадей, я передвигался без устали с одного конца поля на другой. И всегда сбоку или чаще всего позади нас было от пяти до двадцати черных иволг. Все время раздавалось их «крэк, крэк». А другие кружили над нами или же прыгали на расстоянии десяти шагов от меня — нетерпеливые, голодные, готовые обследовать каждый ком земли в поисках личинок, семян или другого корма.
А вдали, словно дым на горизонте, виднелась летящая стая их собратьев, и гомон птичьих голосов напоминал мне шум волн на далеком морском берегу.
Каждый из нас трудился в поле с рассвета до сумерек, а после этого мы еще были заняты и другими работами по хозяйству.
Ежедневно утром и вечером я доил трех коров. Это кажется легко, когда наблюдаешь, как доит десятилетняя девочка. Но как я страдал в первый месяц!
