За. двадцать четыре часа он лишился власти, богатства, поклонения, куска хлеба и крыши над головой, он несколько раз повторял про себя эти слова - но они ничего не значили. Ничто в целом мире не имело значения кроме её смерти.
Как она могла это сделать? Она, такая юная, прелестная, так любившая жизнь... Совсем ещё девочка... нет, только не это! Если бы он не назвал её тогда девчонкой, если бы не крикнул, что намерен сам решить её судьбу, если бы не хлопнул дверью, словно поставил королевскую подпись под эдиктом... Если бы не сделал вид, что существует в мире что-то дороже её жизни и счастья...
Тот мальчик застрелился на следующий день... Он так ни разу в не поговорил с ним. А им было бы о чем поговорить. Им, боготворившим её одну...
Он застрелился в тот день, когда узнал. Когда они оба узнали, у этого жалкого поэтишки Соловья предательски дрожал голос - от страха, что его казнят за такую весть. А он - он только нелепо вытаращил глаза, шагнул вперед и спросил:
- Что?
Тот молодой латник застрелился, и теперь ему хорошо. Ему не придется из ночи в ночь просыпаться от ненужного, смешного и страшного вопроса: что?
* * *
- Где эта чертова Анна?!
- Эта чертова несравненная Анна Стайн здесь уже почти десять минут, и она ждет, когда ты соизволишь обратить на неё внимание, - холодно проронила золотоволосая красавица. - Ты что-то чересчур разошелся, Фрэнк.
- Анна, - глаза режиссера возбужденно блестели, - ты видела последнюю сцену? Ведь это было хорошо, а? Хорошо?
Но, словно вспомнив что-то, он взял себя в руки и снова стал неправдоподобно-огромным и грозным.
- Тебе известно, который час? Если ты так и будешь каждый день опаздывать на два часа, плакала наша смета!
Осветитель, который абсолютно все знал, подмигнул Ли Шеннону.
- Она плакала ещё в прошлом месяце. Он снимает на собственные деньги. Надеется, что участие Анны Стайн принесет сборы. Только ничего у него не выйдет. Конченый он человек.
Ли недоуменно повернулся к нему.
- Почему?
Старик уклончиво повел бровями.
- Слишком много врагов.
Оператор и Кларк, сощурясь, глядели на небо, и лицо режиссера озабоченно хмурилось.
- Успеем, - решил он. - Анна, ты готова? Эпизод у пруда.
* * *
Она сидела на ажурной белой скамейке и изящной рукой, затянутой в кружевную перчатку, летящим движением бросала кусочки хлеба двум ручным лебедям, скользившие по поверхности пруда. Лебеди смешно вытягивали шеи, вылавливая из воды размокший хлеб, и было легко и весело.
