– Только не удивляйтесь и берегите голову, – предупредила я, как только Кунце стреножил механического коника у подъезда пятиэтажной хрущобы. Я опять обменяла шлем на сумочку, а пакет с набором каш временно перепоручила Максу. – Будете слушать меня, все обойдется. Скажу бежать, придется бежать. Дам команду замереть, замрете, как миленький. Адам Васильевич, он дядька замечательный. В целом. Тем более, с возрастом экстрима стало гораздо меньше. Уж года три он дробовика в руки не берет…
Домофон на исцарапанной двери подъезда, по обыкновению, оказался неисправен – точнее, выдран с корнем. Набор запахов на лестнице и букв на стенах был всегдашним. Сроду не могла понять, отчего мужской орган из трех букв и женский из пяти так стимулируют у нас жанр граффити. Наверное, тех заветных слов просто не хватает в школьных прописях. Как только будут внесены дополнения, стены в масштабах всей страны станут значительно чище. Дарю идею.
На площадке третьего этажа одна дверь среди четырех смотрелась обедневшим лордом в компании бомжей. Я аккуратно постучала по дереву костяшками пальцев. Раз, другой, третий. Ни звука, ни шороха. Я повторила попытку. Тот же эффект. То есть никакого.
– Возможно, его нет дома? – наклонившись к моему уху, шепотом спросил Макс. – Может быть, мы были должны позвонить заранее?
– Он дома, – таким же шепотом объяснила я. – А звонить ему бесполезно. Он не берет трубку. Он вообще презирает телефоны.
Я вновь забарабанила по дереву – теперь уже в полную силу и кулаком. На третьем ударе из-за двери донеслось пронзительное:
– Нет меня! Нет! Не смейте стучать, паразиты!
Теперь надо было действовать быстро. Я вывалила на коврик перед дверью купленные пакетики с кашей, постаралась разложить их поживописней, а затем тихо скомандовала Максу:
– На счет «три» стучимся в четыре руки и сразу же взбегаем на один пролет вверх. Приготовились… Раз… два… три!
Четыре наших кулака – большие Макса и маленькие мои – одновременно ударили в дверь. Через две секунды дверь с грохотом распахнулась. Если бы мы уже не стояли лестнице между третьим и четвертым этажами, стеклянная бутылка из-под советского кефира кому-нибудь из нас засветила бы в лоб. А так она врезалась в противоположную стену и разбилась на тысячу осколков.
Я потянула арийца за кожаный рукав куртки, и мы на цыпочках одолели еще один пролет вверх. Нас преследовало грозное рычанье – так, наверное, реагирует тигр, потревоженный в своем логове. Секунд через десять рычание перешло в ворчание, затем послышались шорох и шуршание. Наконец, интеллигентный надтреснутый баритон снизу уже совершенно спокойно произнес:
